«Дело сфабриковано», а потерпевший и свидетели — на самоизоляции. Начался суд над политзаключенным Кулаковским Дополнено
В суде Московского района города Минска 20 января началось рассмотрение уголовного дела в отношении политического заключенного Дмитрия Кулаковского. Он обвиняется по статье 369 УК РБ (Оскорбление представителя власти). Кулаковского доставили в суд под конвоем.
Судьей выступает Т. Пирожникова, а гособвинителем — старший помощник прокурора Серяков. Защиту Кулаковского представляет Тарасюк.
- Дмитрий Кулаковский перед судебным заседанием. Фото: spring96.org
37-лений Дмитрий Кулаковский – бывший начальник уголовного розыска Заводского РУВД города Минска. 18 августа он принял решение об увольнении:
«После августовских событий я принял решение, что работать не смогу, — пояснил Кулаковский в ходе судебного заседания. — Я выложил свой приказ об увольнении в интернет (несколько фото, где изображен приказ об увольнении, служебной формы, а также ее фото рядом с мусорным контейнером — Прим.). Думаю, что сотрудники ГУСБ решили меня проучить и показать оставшимся сотрудникам, что не стоит увольняться. На Окрестина у меня требовали подписать признание, но я отказался (ранее Кулаковский отбыл два административных ареста – с 7 октября ему дали 12 суток за сопротивление, а затем еще 15 суток — Прим.). Поэтому я содержался в нечеловеческих условиях, сидел в карцере 25 суток без лекарств (у Дмитрия имеется сахарный диабет — Прим.)».
Кулаковский также заявил, что уголовное дело в отношении него является сфабрикованным. Свою вину он не признает.
Обвинение и самоизоляция
Как гласит обвинение, Дмитрий Кулаковский с умыслом публично оскорбить представителя власти пятого октября в период времени с 8.02 по 8.04 в телеграм-канале «Каратели Беларуси» с целью причинения ущерба авторитету государственной власти разместил коментарий под сообщением, содержащим фото старшего оперуполномоченного УВД Смоляра, его дату рождения, контактные абонентские номера, тем самым публично оскорбил его, ведь этот комментарий является противоречащим морали высказыванием, в котором, согласно оценкам экспертов, имеется негативная оценка Смоляра.
Сам же потерпевший Смоляр на судебное заседание не явился по причине соблюдения правил самоизоляции. В суд он прислал заявление, в котором просит рассматривать дело без него, ведь его показания, данные в ходе следствия, он поддерживает в полном объеме. Кроме того, в письме Смоляр просит взыскать с Кулаковского компенсацию морального вреда в сумме 1000 белорусских рублей, поскольку ему «причинены нравственные страдания и нарушена деловая репутация».
Свидетель Гвоздь, который является сотрудником милиции, также прислал в суд письмо, где также просит рассматривать дело без него, так как он тоже находится на самоизоляции.
Кроме того в суд поступило письменное ходатайство от еще одного свидетеля по уголовному делу — Романа Калиновского. Он просит соблюсти в отношении его личности меры безопасности в виде неразглашении сведений о его личности (то есть изменить фамилию и имя), а также освободить его от явки на судебное заседание. С этим гособвинитель соглашается, однако защита Кулаковского настаивает на его вызове:
«У обвинения и защиты должно быть равенство. У меня есть более 20 вопросов о допросе этого свидетеля. Это нарушение права на защиту».
Несмотря на это, судья удовлетворила ходатайство о невызове Калиновского, а также о нераскрытии его личности — поскольку в связи с участием у уголовном процессе свидетель и его близкие могут подвергнуться опасности.
Кроме этого, защита предложила допросить на судебном заседании Калиновского с сокрытием его личности: через Skype либо закрытую дверь. Также защита требовала приостановить судебное заседание до выздоровления потерпевшего Смоляра и свидетелей – однако гособвинитель посчитал, что это будет затягиванием процесса.
Что делал Калиновский?
В ходе судебного заседания судья прочла показания Калиновского. Согласно ним, Калиновский, работающий с 2017 года старшим оперуполномоченным УСБ МВД, узнал шестого октября, что в телеграм-канале был размещен пост о его коллеге Смоляре, а под ним — оскорбительные комментарии пользователя с ником «значок молнии – 88 – значок молнии». С целью получения информации о лице, оставившим комментарии, Калиновский вступил в переписку с этим пользователем и определил, что за ним стоит Кулаковский – в том числе благодаря тому, что тот отправил фотографию своей формы возле мусорного контейнера. Кроме того, пользователь сообщил, что у него имеется информация о сотрудниках ОВД, работавших 9 августа, в том числе информация о размещении личного состава — и он может поделиться этой информацией с Калиновским за деньги.
Поэтому Калиновский договорился с Кулаковским о встрече шестого октября. О такой переписке Калиновский доложил руководству. Сам же он на встречу поехать не смог, поэтому вместо него туда отправился Гвоздь, чтобы совершить контрольную закупку. Скриншоты своей переписки с пользователем под ником «значок молнии – 88 – значок молнии» у Калиновского не сохранились, поскольку он их «удалил при очистке памяти».
Защитой отмечалось, что в ходе контрольной закупки, совершаемой правоохранительными органами, должно проводиться фото- и аудио- фиксация действия — однако ничего этого в материалах дела нет.
Ходатайства — отклонить
Защита ходатайствовала о предоставлении телефона Калиновского, на котором хранились скриншоты переписки с Кулаковским, и провести судебно-техническую экспертизу на переписку в мессенджере телеграма. Судья в таком ходатайстве отказала, как и в следующем: защита просила истребовать у мобильного оператора сведения о передаче данных мобильного телефона, с которого переписывался Калиновский – поскольку в материалах дела такие сведения отсутствуют.
Еще одно ходатайство со стороны защиты — о вызове компьютерного эксперта: он бы рассказал о том, что ярлык на компьютере легко можно создать задним числом. Зачем?
Дело в том, что при обыске, проведенном в квартире Кулаковского, был в том числе изъят его ноутбук, на котором якобы есть ярлык, который Кулаковский и хотел передать на флешке Калиновскому/Гвоздю за деньги. Однако при изъятии ноутбука сотрудники милиции не опечатали его, как полагается, а просто поместили в пакет, который сами же попросили у жены Кулаковского – об этом она заявила на судебном заседании, выступая там в качестве свидетеля со стороны защиты.
Административное преследование Кулаковского
Как рассказала жена Кулаковского, Дмитрий вышел в магазин вечером шестого октября – но так и не вернулся (напомним, именно в это время Калиновский/Гвоздь «назначили» Кулаковскому контрольную закупку).
Позже жена узнала, что он находится в ИВС на Окрестина. Седьмого октября его осудили на 12 суток ареста по статье 23.4 (Сопротивление сотруднику милиции). После этого Кулаковского вновь наказали арестом в 15 суток, поскольку он якобы вышел из Окрестина 18 октября, по окончанию своего 12-суточного ареста, — и сразу же совершил противоправные действия, из-за чего вновь был задержан и осужден.
Жена Калиновского и еще двое его родственников, выступивших на судебном заседании свидетелями, отметили, что стояли 18 октября возле Окрестина в ожидании Дмитрия и внимательно наблюдали за входной дверью. Из нее Дмитрий не выходил.
Пытки и “указ руководства”. Что было с Кулаковским после задержания шестого октября
Защита Кулаковского ходатайствовала об оглашении протокола допроса Кулаковского от 17 ноября (сам Дмитрий во время судебного заседания отказался давать показания, воспользовавшись статьей 27 Конституции РБ). В нем значилось следующее:
«Шестого октября в 16 часов я вышел в магазин. На улице я почувствовал, как кто-то нанес по кадыку удар — я испытал помутнение и упал. Кто-то меня удерживал, надавливая коленом на голову. За спиной надели наручники и поместили в микроавтобус. Там было не менее 5-6 человек в гражданской форме и балаклавах. Скорее всего это СОБР. Они наносили удары — не менее пяти в голову, и не менее четырех — по корпусу. В свой адрес я слышал нецензурную брань и угрозу физической расправы.
Микроавтобус подъехал к Департаменту охраны МВД Московского района. Меня завели на третий этаж (далее Кулаковский подробно описывает расположение кабинета и его особенности — Прим.) Я сел, руки за спиной были в наручниках. Рядом было двое сотрудников в балаклавах.
В кабинет стали заходить еще сотрудники, которые меня упрекали в том, что я уволился. На мой вопрос, почему меня задержали, а также на требование предоставить адвоката, они вышли, а сотрудники в балаклавах нанесли несколько ударов. Они завели мои ноги под кисти рук — от чего мышцы бедер сводило от судорог. Сотрудники также говорили, что адвоката не предоставят, и чтобы я со всем соглашался. Сколько это длилось, я точно не помню — из-за сильной боли. Я кричал от боли.
Затем пришел сотрудник, скорее всего, ГУСБ, и сказал: «Хватит». Он спросил, буду ли я давать показания? Я ответил, что без адвоката ничего говорить не буду.
После этого меня сопроводили в УВД администрации Московского района, где ознакомили с возбуждением уголовного дела. Затем перевезли в ИВС, где сразу же поместили в карцер — по какой причине, неизвестно.
Кровать там не отстегивалась, в связи с чем я спал на табурете, привинченном в середине комнаты. Свет не выключался никогда. Я спросил, почему содержусь в таких условиях — на что получил ответ: «Это указ руководства».
Седьмого октября надо мной прошел суд, после которого вновь меня поместили в карцер.Там я пробыл до 30 октября. Спальное место не предоставлялось, воды давали около полутора литров в день — и для питья, и для гигиены. Передачи не передавали. Один — два раза в неделю меня выводили из карцера, заливали туда воду — и сразу заводили обратно. Из-за сырости у меня начался кашель. Просьбы вызвать врача игнорировались. Лекарства не передавали. У меня опухли ноги (у Дмитрия имеется варикозное расширение вен — Прим.).
12 октября я объявил о начале голодовки. Но условия не поменялись. На фоне сахарного диабета я почувствовал себя плохо. Я достал из штанов и байки металлические заклепки и проглотил их. Моим умыслом не было самоубийство — я хотел, чтобы медицинские работники оказали мне помощь. Я сказал об этом конвойным. Но ко мне пришел только фельдшер и сказал, что помощи мне не окажут.
19 октября надо мной вновь прошел суд. Согласно материалам суда, я вышел из стен Окрестина — однако в действительности меня никто не выпускал.
Второго ноября меня освободили».
Судебное заседание по уголовному делу Дмитрия Кулаковского продолжится 21 января в 10.30.
