Блог Алеся Беляцкого: Музей. Была идея создать филиал в Вязье, но там не поняли ценность белорусского слова
Деревня Вязье в Осиповичском районе. Фото: glubinka.by
Правозащитник и литературовед Алесь Беляцкий, который с 14 июля находится в заключении по политически мотивированному уголовному делу против "Весны", пишет воспоминания о музее Максима Богдановича, где он работал директором с 1989 года по июль 1998 года. Публикуется на "Свободных новостях" с сокращениями.
22.08.2021
Следует сказать, что идея разместить экспозицию в складнях, представляющих из себя ставни сельского дома, была испытана за несколько месяцев до открытия “Белорусской хатки”. Таким образом оформили выставку, посвященную жизни и творчеству Максима Богдановича. Ее содержание затрагивало все творчество поэта и все периоды его жизни от рождения до смерти. Фактически это была наша первая экспозиция, посвященная национальному гению.
Мне хотелось, чтобы комната Максима Богдановича в “Хатке” осталась не только в памяти сотрудников музея и посетителей и на фотографиях, поэтому попросил Владимира Сулковского нарисовать ее. Володя — патриотичный художник с национальным сознанием, который принимал участие в общественном движении, оформлял "Дзяды", "Чарнобыльскі шлях", нес несколько раз во время "Шляха" специально отлитый колокол. Он прекрасно чувствовал и рисовал интерьер. Владимир Сулковский рано умер. Памяткой в нашем музее осталась художественно изображенная им комната Максима.
Музей. Как "Белорусская хатка" переехала с бывшей Захарьевской на теперешнюю Рабкоровскую
23.08.2021
В “Белорусской хатке” моя старая и добрая подруга Арина В. пару раз проводила детское Рождество. Принимали в них участие сыновья и дочери недавних "талаковцев", других сознательных белорусских семей. Одной из организаторок Рождества была талаковка, режиссерка Ирина. Дети собирались на репетиции, учили роли, родители шили для них костюмы. Остались фотографии, на которых малыши бегают, веселятся, и среди них — наш Алесь, Кастусь Костко и маленькая еще Ирена. Ирены уже нет, наши дети выросли и пошли своим путем. Некоторые из них продолжают то, что мы некогда подхватили от “недобитков” — так горько называли себя те из белорусской интеллигенции, которые пережили 30-50-е годы и остались в живых.
Летом 1991 года мы возили выставку Максима Богдановича в деревню Вязье. Она в Осиповичском районе — памятное место для семьи Богдановичей. Здесь лесником служил шурин матери поэта. Летом 1895 года Богдановичи с сыновьями Вадимом, Львом и Максимом на несколько месяцев приехали сюда из Гродно. В довольно большом доме лесника хватало всем места. В усадьбе было немалое хозяйство — коровы, свиньи, лошади и птицы. Дети постигали белорусскую природу, играли с местными и быстро перенимали их язык.
Отец Максима, Адам Богданович, был большим поклонником и энтузиастом белорусского слова, любил народные песни, сказки, предания. Но дома с мамой Максима они говорили по-русски — прямой результат специальной политики в Российской империи. Удивительно, но сохранился к началу 1990-х дом лесника в Вязье: перестроенный, подлатанный, но сруб цел и покрыт шифером. В наших планах было отстроить ту усадьбу и сделать там экспозицию, посвященную семье Богдановичей, а также показать быт лесника, служившего у Радзивиллов. В Николаевщине в то самое время лесником служил отец Якуба Коласа, Николай Мицкевич. Мария Богданович во время жизни в Вязье лечила деревенских детей: хоть и не была врачом, но давала те лекарства, о которых сама знала. Мы хотели передать атмосферу большой любви в семье Богдановичей, в которой проходило детство Максима.
К сожалению, отстроить филиал музея в Вязье не удалось, хотя был сделан проект реставрации усадьбы.
Вязье — немалая деревня, стоит на берегу Свислочи и водохранилища, недалеко от Осиповичей и Бобруйска. В перспективе там мог возникнуть новый туристический объект, который показывал бы белорусскую культуру.
Но наши планы не сбылись. В середине 1990-х финансирование почти прекратилось. Еще как-то давали деньги на штат сотрудников. Мы двигали, как могли, восстановление фольварка в Ракутёвщине, это был для нас приоритет. А после 1994 года все остановилось.
- Портрет Максима Богдановича на фасаде сельской школы. Фото: glubinka.by
С середины 1990-х я не был в Вязье. Дом лесника сельсовет разобрал, так как выполняли приказ по благоустройству деревень. Наверное, аутентичные бревна сруба уже давно сгнили, но осталась ли пустой площадка или там кто-то построил дом — не знаю. Я почему-то надеялся, что филиал Музея Максима Богдановича в усадьбе лесника в Вязье еще появится.
Поэтому возвращаюсь к тому, как мы возили туда нашу выставку. Проходило это в рамках празднования сотой годовщины со дня рождения Максима Богдановича. К этому имел отношение отдел культуры Могилевского облисполкома. В Вязье построили специальную сцену в центре, поставили скамейки. Из Могилева приехал заведующий отделом культуры облисполкома — невероятный хам и циник. Хвалился, что до этой поры работал первым секретарем Мстиславского райкома. В культуре ничего не понимал, да и сильно не скрывал этого, брезговал ею.
Мы разместили выставку в фойе дома культуры. Развернутые складни стояли на оригинальных подставках, сделанных из аккуратно тонированных брусков. Елена Киселевич отчаянно смело провела первую экскурсию.
28.08.2021
К сожалению, праздник поэзии в Вязье не стал традиционным так, как это произошло в Ракутёвщине. На востоке Беларуси понимание ценности праздников белорусской поэзии, родного слова было небольшим. Мы одни не смогли переломить ситуацию.
Листая сборник стихотворений Максима Богдановича, ищу стихи, которые могли быть написаны им в “Хатке”. Из воспоминаний Змитрака Бедули мы точно знаем о поэме “Страцім-Лебедзь”, которую Богданович читал здесь в конце 1916 года перед белорусским активом. Несколько произведений в его собрании отмечены 1915-1917 годами. Они могли быть написаны и в Ярославле, и в Минске или в Ялте. Мое внимание привлекают два стихотворения, которые по содержанию, весьма вероятно, могли быть написаны именно в Минске:
"Выйшаў з хаты, ціха спіць падворак,
Не злічыць у сэрцы светлых дум".
Будучи вечером в “Белорусской хатке”, я ясно представлял, как Максим выходил из своей комнаты в общий коридорчик, не беспокоя Плавников, с него — на крыльцо и во двор. Тихая, зимняя ясная ночь. Звезды, которые тогда можно было увидеть в Минске. Лай собак.
И второе стихотворение. Хоть и написал когда-то исследователь творчества Максима Богдановича, что оно, скорее всего, создано в Ялте, но мне хочется верить: это еще минское стихотворение.
"Набягае яно. Вечарамі, начамі,
Адчыняе вакно
I шамрэе кустамі.
I гавора адну
Старадаўнюю казку
– Аб любоў i вясну. I жаночую ласку".
Возможно, стихотворение навеяно болезненным состоянием поэта.
Опять же я представляю, как Максим лежит в своей жесткой железной кровати в лихорадке, мокрый от пота, выпивает сбивающие температуру порошки, настой трав и впадает в ночное марево бреда и грез. Иногда он качается на волнах невидимой мировой энергии, он слышит шелест, неизвестные звуки, проникающие через окно в комнату. Затем снова забвение, поэту кажется, что кто-то витает в комнате, заглядывает ему в глаза. Кажется, любовь и смерть поочередно залетают в комнату к Максиму. На этих качелях судьба качает его в последние месяцы жизни, то поднимая высоко в небо, то сбрасывая в пекло.
Блоги Алеся Беляцкого
Поддержать Алеся письмами и открытками солидарности можно по адресу:СИЗО-1. 220030, г. Минск, ул. Володарского, 2 Александру Викторовичу Беляцкому |
Алесь Беляцкий
Правозащитник, эссеист, литературный критик. Обычно пишу о том, что думаю и вижу. 14 июля 2021 года Алесь Беляцкий был задержан в рамках уголовного "дела Весны" и с того времени находится под стражей. Алесю было предъявлено обвинение в неуплате налогов (ст. 243 УК), он был признан политическим заключенным. |
