"Профучёт по экстремизму – это мир Оруэлла". Экс-политзаключенные и юрист — про жёлтые бирки
Жёлтые бирки стали своеобразным символом политзаключенных в Беларуси. Такого цвета нашивки на одежду и таблички на кровати выдают заключённым, которые поставлены на профилактические учёты как «склонные к экстремизму и другим деструктивным действиям». Задержанных по «политическим статьям» ставят на такой учёт фактически автоматически. Поэтому сотни человек в местах лишения свободы сейчас ходят с желтыми бирками. Бывшие политзаключенные рассказали «Весне», как профучёт влиял на их условия содержания в СИЗО, колонии и «химии», а юрист Павел Сапелко прокомментировал такую практику.
- Иллюстративное фото spring96.org
«Политических можно отличить издалека»
Как рассказывают бывшие заключенные, практически всех задержанных по «политической статье» автоматически ставят на профилактический учёт как «склонных к экстремизму и другим деструктивным действия». Некоторым – добавляют другие профучёты, например, «склонного к насилию к администрации и захвату заложников», «склонного к суициду и членовредительству», «склонного к побегу» и т.д. У политзаключенного Николая Дедка, которые отбывает срок в горецкой колонии, на данный момент насчитывается три профучёта. Он недавно рассказал, что всего существует 10 категорий профучетов:
«Подумалось, что раньше наше поколение собирало фишки, марки и наклейки, а теперь – профучёты. Осталось ещё семь (всего 10 категорий), и будет полный комплект. Только для этого нужно будет начать собирать общак и играть в азартные игры».
Жёлтые бирки используются в колониях, на «химиях» и в некоторых следственных изоляторах для обозначения тех, кто состоит на «экстремистском» профучете.
Впервые о том, что «политическим» заключённым, осужденным за события 2020 года, массово нашивают жёлтые бирки в шкловской колонии на одежде, рассказал погибший политический заключенный Витольд Ашурок:
"Политических здесь хватает. Так что грустить повода нет. Тем более что администрация издала приказ иметь жёлтый цвет бирок на одежде, и поэтому политических можно отличить издалека", — писал в своих последних письмах к подруге Витольд.
«Герои не умирают»: 21 мая — годовщина со дня смерти Витольда Ашурка
«На "Володарке" встречи с адвокатом и следователем – через стекло и решетку»
По словам бывших заключенных, желтые бирки вешают на кровати в СИЗО Баранович, Бреста и в жодинской тюрьме. В СИЗО-1 такая практика не нашла своего распространения. Экс-политзаключенный Кирилл Салеев, который на «Володарке» провел четыре месяца рассказал «Весне» как отмечают профучётников там:
«На Володарке проверка профучётников проходит так: открывают «тормоза», заходят в камеру и называют пофамильно, и смотрят, на какой кровати спишь. Вот это была вся проверка».
Бывший политзаключенный Александр Богданов (Папа Бо) подтвердил «Весне», что желтыми бирками в СИЗО-1 не отмечают профучётников, но обратил внимание на другие ограничения:
«На «Володарке» точно такой практики (жёлтых бирок) не было. Профучёт никак не влиял ни на что ни у меня, ни у сокамерников-профучётников. Единственное – встречи с адвокатом и следователем – через стекло и решетку, а у простых бандитов – в комнате за столом.
Меня это не задевало и не возмущало. Наоборот, веселило».
«Профучёт по экстремизму – это мир Оруэлла»
- Жёлтая бирка экс-политзаключенного Виктора Царикевича
Кирилл Салеев рассказывает, что из 12 человек в его камере – восемь стояло на профучётах. Из них шесть – «чисто политические». По словам бывшего политзаключенного, когда его ставили на профучёт, он понимал, что это «пометка политических»:
«Но самым ярым «политическим» ставили профучёт по «склонности к экстремизму», но и как «склонные к насилию к администрации и захвату заложников». Такой профучёт был у Дедка. В таком случае условия кардинально отличаются: Дедок всегда по СИЗО ходил в наручниках. У него был отдельный надзиратель, а на прогулку ходил в отдельный дворик в наручниках.
Было неприятно чувствовать себя помеченным, потому что я понимал, что ничего хорошего мне не светит с этим профучётом, если мне дадут лишение свободы, поэтому я просто готовился к худшему. Это был такой психологический барьер, который мне очень тяжело дался, но я его все таки преодолел под конец. Я был готов ко всему. И я был готов к тому, что если мне дадут колонию, то мне придется сидеть от звонка до звонка.
Я считаю, что этот профучёт по экстремизму – это мир Оруэлла. Это наказание за мыслепреступление, потому что люди ничего плохого не сделали. Это абсолютное варварство. Это абсолютная диктатура. Это абсолютно недопустимо».
Экс-политзаключенный Кирилл Салеев: «Бежать – единственный способ добиться какой-то справедливости»
«Светит желтенькими лучами каждый и греет»
Дмитрий Фурманов, отбывший срок полностью по «делу Тихановского», рассказал, как он впервые столкнулся с профучётом:
«Меня поставили на первый учёт в гродненской тюрьме. Я не понимал вообще, что это за учёты такие. Пришлось носить наручники вне камеры и вне прогулочного дворика. Чувствовалось постоянное внимание, ну это не новое веяние, так было при совке».
Политзаключенный Максим Знак, который отбывает десятилетний срок в «Витьбе», прямо сейчас ходит с желтой биркой. Вот, что он написал в письме от 3 мая этого года:
«Возможно, пока это письмо дойдет, с нас уже снимут телогрейки. 28.04 с утра был снег. А с отоплением, когда как – перестали, потом пару ночей, вроде, топили, сейчас нет, но не холодно. Светит желтенькими лучами каждый и греет :). Я, кстати, подумал, что у Кларка Кента (also knows as Супермен) тоже на груди была жёлтая бирка. И ничего :). Максим Знак»
«Склонных к экстремизму» не выпустили на работу 8 августа (преддверии годовщины протестов) и 26 февраля (перед референдумом)»
Бывший политзаключенный Алексей Коротков, который два месяца назад освободился из ивацевичской колонии, рассказал, как профучёт влиял на его жизнь в колонии:
«Это значит, что в течении дня будут дополнительные проверки. Контролеры приходят даже на промзону и отмечают, на месте ли «профучёт». Помню, были выходные, когда проверяли семь раз за день. Ты нормально не можешь почитать книгу или написать письмо. В этом ничего страшного нету, но это неприятно и злит. Кроме этого, у «политических» чаще устраивают обыски».
«Человек попал в тюрьму — нужно за него бороться!» — экс-политзаключенный Алексей Коротков
Виктория Лыскович, которая отбывала срок на «химии» по «делу хороводов», тоже состояла на учёте как «склонная к экстремизму»:
«Меня этот учет в принципе не ущемлял, но в город без сопровождения ты не выйдешь. Даже в маленький магазинчик через дорогу я не могла самостоятельно сходить — со мной кто-то должен был быть из сотрудников.
Помню, что «склонных к экстремизму» не выпустили на работу 8 августа (преддверии годовщины избирательных протестов) и 26 февраля (перед референдумом). При этом они ничего не объясняли, а просто сказали: «Вы же понимаете».
Иногда у нас проводили профилактические лекции, на которых спрашивали у нас, политзаключенных: «Ну, расскажите, почему вы выходили на протесты? Для чего это делали?» Замначальника говорил: «Интересно послушать мнение наших экстремистов».
«Это дополнительные необоснованно наложенные обязанности и поражение в правах»
Юрист «Весны» Павел Сапелко обращает внимание, что постановка на учёт практически не может быть обжалована:
«Такая нашивка стала меткой принадлежности осужденных к категории тех, кто в соответствии со своими убеждениями протестовал против нарушений политических и гражданских прав, высказывал свое мнение и объединялся в ассоциации. Нашивка и статус лица, склонного к экстремистской деятельности – это дополнительные необоснованно наложенные обязанности и поражение в правах.
Очень важно, что решения о постановке на учет принимаются в административном порядке и практически не могут быть эффективно обжалованы в судебном.
Стоит добавить, что реакционный закон о противодействию экстремизму позволяет после отбытия наказания, и даже после погашения судимости еще в течение пяти лет поражать в правах таких осужденных: им запрещены некоторые профессии, а также на них могут быть наложены иные ограничения».
За несогласие с постановкой профучёт — карцер
Осужденная 12 мая политзаключенная активистка движения «Матери-328» Марина Киселевич, которая содержалась под стражей четыре с половиной месяцев, рассказала, что в СИЗО-1 за несогласие с постановкой на профилактический учёт её отправили в карцер:
"Меня поместили в карцер на пять дней, за то, что я не была согласна с постановкой на учет как якобы склонные к суициду и экстремизму. Я доказывала, что я не склонна, а по 16 УПК не виновата и постановка на учет незаконна. А принуждение оговаривать себя — это уже 394 УК. В карцере я объявила голодовку. Голодала все пять дней пока там находилась. Грели меня носочки и запах лавандового мыла".
Желтые бирки, наручники, тотальный контроль: как оказывают давление на «политических» в СИЗО и колониях с помощью профилактический учётов
