"Начальник СИЗО предложил мне подстричься или посидеть в карцере". Экс-политзаключённый — про пять месяцев в заключении
Артёма Майсиёнка задержали 23 ноября 2021 года — на следующий день после возвращения в Беларусь. Сотрудники ГУБОПиКа идентифицировали его по фото с послевыборных протестов. Почти пять месяцев 28-летний Артём провел в 24-местной камере в минском следственном изоляторе № 1 до суда. По статье 342 Уголовного кодекса его приговорили к трём годам "химии" и освободили в зале суда. В скором времени он покинул Беларусь. Бывший политзаключённый Артём Майсиёнок рассказал "Весне" о пяти месяцах заключения, сокамерниках, как его рисовал политзаключенный художник Алесь Пушкин, а также поделился своими рисунками карцера ИВС на Окрестина и камеры на "Володарке".
- Артём Майсиёнок в серой шапке на акции протеста в 2020 году
|
Артёму Майсиёнку 28 лет, он родом из курортного посёлка Нарочь. Имеет высшее техническое образование — закончил БНТУ, отслужил в армии кинологом. Работал прорабом в России и Беларуси. В 2020 году Артём присоединился к протестному движению. |
"Все остальные фотографии в папке — это прошлые и будущие задержанные"
"Я всю сознательную жизнь понимал, что действующая власть — какая-то не такая, какой должна быть. В 2020 году большинство белорусов почувствовали, что мы можем все изменить. Я не остался в стороне и мне очень захотелось присоединиться".
Через год Артёма задержали за участие в акциях протеста. Как рассказывает парень, до задержания он работал вахтовым методом прорабом — три недели в России и неделю в Минске. 22 ноября прошлого года он так в очередной раз приехал в Беларусь.
"Через пару дней я планировал снова возвращаться в Россию. Утром 23 ноября я приехал на офис, а через минут 15 за мной приехали ребята из ГУБОПиКа. Задержание было без маски-шоу: зашли четыре сотрудника, один из них представился и сказали: «Пройдемте»".
Артём сейчас признается, что раньше мыслей о том, что его могут задержать, не было:
"У меня были две административки раньше и, думал, на этом всё. Меня дважды штрафовали за участие в Маршах".
По словам бывшего политзаключённого, его идентифицировали по фото с послевыборных Маршей:
"Когда я ехал с сотрудниками ГУБОПиКа, то увидел у них папку с фотографиями с Маршей толщиной где-то три сантиметра. На какой-то из страниц была фотография группы лиц — красным фломастером был обведен я. Я понимаю, что все остальные фотографии — это прошлые и будущие задержанные".
В ГУБОПиКе с Артёмом записали традиционное "покаянное видео". Он не ожидал, что его задержат в рамках уголовного дела — "думал, может суток больше дадут". В Следственном комитете Артёму рассказали, что ему вменяется, но он сразу подумал, что это запугивания.
"На Окрестина до сих пор отношение остаётся скотским"
Следующие 10 суток парень провёл в печально известном "политическом" карцере в изоляторе временного содержания на Окрестина.
"Там, кстати, встретился с Данилой Косенко и Андреем Шляповым, интервью с которыми недавно выходили на «Весне»".
"Я больше шести шагов вперёд за полгода не ходил" – дворовой активист рассказал про избиения в КГБ и шесть месяцев заключения
В одноместном карцере удерживали семь-девять человек. За десять суток их не водили ни в душ, ни на прогулку, ни разу не приняли у родственников передач для них. Единственное, что было в камере, — маленький краник с тёплой водой. Верхнюю одежду у арестантов забрали, но Артём был в свитере, на котором он спал в карцере.
"Бетонный пол, камера размером 1,70 на 3,20 кв.м., открытый туалет… На Окрестина до сих пор отношение остаётся скотским. Там до сих пор работают сотрудники ОМОНа — сотрудники одеты в их форму.
У меня на момент задержания были длинные волосы, заплетённые в косичку. С одним омоновцем у меня сложились «тесные отношения», — иронизирует Артём. — И когда я пару раз выходил из камеры на проверке, то он обыскивал даже мой хвостик. Охранница потом, подстёбывая его, спрашивала, нашёл ли он что-то, а он не понимая иронию, серьёзно отвечал, что нет. Причём, в камере нам выдавали маленькие кусочки туалетной бумаги и мыла — всё, больше у нас ничего не было. Обыскивать нас два-три раза в день таким образом не было никакого смысла. Это всё делается, чтобы составить максимальнейший дискомфорт.
- Рисунок и заметки Артема о карцере ИВС на Окрестина
Где-то на пятые сутки к нам в камеру завели мужчину лет 50, но по нему было видно, что в местах неволи он не в первый раз. Он как зашёл в камеру, так и остался стоять возле двери. Так стоял часа два и просто смотрел на нас, не понимая, что происходит. Мне стало интересно, что это за мужчина. Он рассказал, что из 50 лет 25 он провёл в заключении за убийство и грабёж. Мы когда разговорились с ним, то он сказал, что он ни разу за эти отсиженных 25 лет не видел таких условий, как у нас. Он удивлялся: "А как вы едите здесь? А как посуду моете? А спите как?" Мы ему отвечали: "Я лягу тут, он тут, а ты здесь [показывает на места на бетонном полу] и нам будет тепло". Его перевели к нам в качестве наказания за конфликт с охранником.
Чтобы разрядить обстановку, мы старались шутить и прикалываться. Когда заходил кто-то новенький в карцер, то мы сразу на него начинали наезжать: "Ты что, против власти?" Они подозрительно выдавливали: "Нет", тогда мы переспрашивали: "В смысле нет?" Тогда они говорили: "Да" [смеётся]".
"На День рождения мне кто-то сосиску свою отдал из обеда"
На следующий день после задержания — 24 ноября — Артёму исполнилось 28 лет, которые он отметил в ИВС на Окрестина:
"Я особо не отмечаю Дни рождения. Я думал про то, что завтра 25-е, а послезавтра — 26-е, а потом я, возможно, буду спать на каком-то матрасе. Я понимал, что буду на Окрестина 10 дней, и хотелось, чтобы они поскорее закончились. На День рождения мне кто-то сосиску свою отдал из обеда [смеётся].
Там собирались адекватные люди, поэтому было очень даже комфортно. Мы общались на разные темы, играли в игры, смеялись. Наверное, у охранников был диссонанс в голове: "Что за прикол? Мы их максимально жестко содержим, а они всё равно смеются".
Когда я услышал статью и что мне по ней грозит, я предпочёл держаться на позитиве".
"Когда 24 человека стоит в коридоре не понимаешь, как это всё помещается в камеру"
После 10 суток в ИВС на Окрестина Артёма этапировали в СИЗО-1 на Володарского. Сразу парня поместили в так называемый "отстойник" — временную камеру ожидания до распределения в камеру.
"Там только железные нары и бетонный пол. Среди вновь прибывших я был один по «политической» статье. Всех, кого привезли, кроме меня, сразу отправили в камеры, а меня оставили на ночь в "отстойнике". Когда я зашёл туда и увидел супер-страшное помещение, первое, о чём я подумал: "Вот здесь я буду жить? Да ладно?" Там был ещё один парень, обвиняемый по наркотической статье 328. Мы с ним заговорили и между делом он сказал фразу: "Утром нас будут поднимать в «хаты»". У меня пазл сложился и поднялось настроение, так как понял, что там жить не буду".
К вечеру Артёма перевили в 24-местную камеру № 63 в так называемый "Шанхай". Половина людей — фигуранты "политических" дел.
"Когда я зашёл в камеру, то из-за людей, кроватей не увидел даже стены напротив. Листочками от тетрадки — вместо рулетки — мы насчитали, что камера 25 кв.м. Когда нас выводили на массовые прогулки и 24 человека стояли в коридоре, я не понимал, как это всё помещается в камеру".
- Артём нарисовал камеру "Володарки", в которой его содержали почти пять месяцев
"У нас всё в камере решалось демократически"
Артём говорит, что всё время заключения его поддерживало то, что рядом с ним "хорошие люди".
"И это не только про политзаключённых. Там много встречается хороших, интересных и толковых людей".
Артем в камере сидел с политзаключенными Алексеем Иванисовым, Денисом Сальмановичем, Александром Шишко, Вячеславом Кандыбой, Адамом Савко, Сергеем Чапегой, Алексеем Смешковым, Юрием Усничем, Михаилом Хомицевичем, Алесем Пушкиным, Дмитрием Лукшой, Денисом Сосункевичем, Олегом Авдеенко.
"С некоторыми из них позже встретился в Литве. Каждого из этих людей я считаю своим другом, достойным человеком, патриотом своей страны.
Но я не хочу разделять «политические» и другие статьи. Много там интересных людей. Были четыре человека по "экономическим" статьям. У нас всё в камере решалось голосованием и обсуждением — демократически".
У Артёма с "Володарки" остался его портрет от политзаключённого художника Алеся Пушкина:
"Он почти всех с камеры нарисовал. Алесь говорил так: "Я сейчас нахожусь не в заключении, а в творческом отпуске. И я сейчас специально нарабатываю руку, рисуя всех и делая замалёўкі". Он хочет потом создать какой-то музей. У него было много своих зарисовок. Например, в темноте он увидел лучик и он это быстро зарисовал. Помню, мы стояли в прогулочном дворике и смотрели на небо и башню через решётку, и говорим: "Алесь, классный план!" Он постоял, подумал, а потом пришёл в камеру и нарисовал наоборот сверху: как будто охранник сверху смотрит, а под решёткой толпа людей.
Мой портрет занял минут 20-30. Я сидел на лавочке где-то, пока он меня рисовал".
- Портрет Артёма Майсиёнка. Автор: политзаключённый Алесь Пушкин
Алесь Пушкин в камере разговаривал на белорусском языке.
"Миша Хомицевич — очень дружелюбный парень, который 100% не обидит мухи. У него первая группа инсулина, и его постоянно водят в медпункт, чтобы он колол себе инсулин. Миша всегда держался на позитиве".
По словам Артёма, недалеко от их камеры некоторое время жил Эдуард Бабарико.
"Начальник СИЗО предложил капитану, который меня привёл, посидеть в карцере вместе со мной"
- Артём Майсиёнок. Фото из личного архива героя
Раньше у Артёма были длинные волосы, но ему пришлось подстричься на "Володарке".
"Когда меня ставили на профучет как склонного к экстремистской деятельности, то начальнику СИЗО, полковнику Цедрику, не понравился мой внешний вид. Он предложил мне подстричься или посидеть в карцере, после того как я задумался над ответом, он предложил капитану, который меня привёл, посидеть в карцере вместе со мной, если я не постригусь. Наверное, очень приятно и интересно работать вот таким «капитаном»", — иронизирует парень.
"Поддержка родственников политзаключённых — это намного лучше, чем поддержка самого заключённого"
Артём рассказывает, что проблемы с письмами у многих были, но бывший политзаключённый видит причину в том, что цензорам приходит указ, возможно, от следователей, не пропускать письма определённым людям и таким образом надавить на человека, чтобы, к примеру, получить нужные показания.
"Письма доходили далеко не все. Запомнил одну клёвую открыточку от незнакомого человека, где было написано: «На Немиге рухнул мост, и стены скоро рухнут!»"
- Открытка солидарности Артему за решетку
Мой сокамерник Дима Лукша очень хорошо написал в своем письме на свободу о важности писем:
|
Письма очень поднимают настроение. Когда раздают письма, то все в ожидании заглядываются. Также важно поддерживать родственников политзаключенных, и чтобы про это узнал сам заключённый. Это намного лучше, чем поддержка самого политзаключённого.
В нашу камеру приходила посылка от одного человека. Там были клёвые вещи: сухофрукты, цукаты... Много людей никогда такого не ели раньше. Нас, конечно, баловали едой наши родные и добрые люди через посылки".
"На Новый год в 23:34 мы услышали салют"
Новый год Артём, как и День Рождения, встретил в неволе.
"В отоварке "Володарки" мы заказали ингредиенты для тортика: коржи для «Наполеона», сгущёнку, масло. Сгущёнка была "Глубокская", — улыбается парень. — "Но в списке магазина там просто написано "Сгущёнка", "Вафли". Мы наготовили стол, но потом это никто особо не ел.
В 23:34 мы услышали салют. Это было очень тепло сердцу. Мы думали, что завтра будет революция и нас выпустит, — смеётся Артём. — Причём, этот салют был дольше, чем тот, который в 12 ночи".
"Надеялись, что это даст начало освобождению Беларуси"
Кроме праздников, парень в заключении застал и начало войны:
"Мы очень много смотрели новостей, потому что из БТ тоже можно получать нужную информацию. Вечером 23 февраля мы все смотрели выступление Путина и понимали, что какая-то дичь происходит и, скорее всего, сейчас начнётся войны... Так и получилось.
Мы смотрели телевизор и переворачивали новости на 180 градусов. Говорят: "Мы не напали!" Это значит, что точно с нашей территории было нападение. Было страшно. И страшно за родных людей, потому что непонятно, к чему это может привести.
Когда узнали, что наступление началось, в том числе, и с нашей территории, то надеялись, что Беларусь отреагирует более жёстко и это даст начало освобождению Беларуси".
"В первые дни на свободе было непривычно, потому что привык делать только то, что скажут"
В середине апреля судья Фрунзенского района Минска Юлия Близнюк признала парня виновным по статье 342 Уголовного кодекса (участие в действиях, которые грубо нарушают общественный порядок) и приговорила к трём годам ограничения свободы в исправительном учреждении открытого типа. Артёма освободили в зале суда. Он надеялся, что ему дадут "химию", но его надежды пошатнулись, когда политзаключённому Юрию Усничу, с которым он ездил на суды, по этой же статье 342 УК присудили два с половиной года колонии.
"Тогда я подумал, что мне будет что-то похожее, потому что у меня были более серьёзные фотографии. Я стоял в сцепке, а Юра просто фотографировал толпу, правда, у него больше таких фотографий. Но 2,5 года колонии — за фотографии мирно идущих людей!!! Это реалии нынешней Беларуси.
Я был готов поехать и в колонию. Мне просто хотелось, чтобы поскорее закончились суды и уехать с "Володарки" куда-нибудь. Там душно и мало место, поэтому хотелось куда-нибудь уехать — неважно куда.
В первые дни на свободе было непривычно, потому что привык делать только то, что скажут. Поэтому нужно было серьёзно переключить мозги".
"Надеюсь, что когда-то закон восторжествует"
Бывший политзаключённый, пройдя пять месяцев в СИЗО, "политический" суд, вынужденную эмиграцию, говорит, что не жалеет о своём выборе и решении:
"Помню, охранник, как я только приехал на "Володарку" с интересом спрашивал, не жалею ли я. Я ему тогда честно ответил, что нет. Если бы я знал, чем это всё закончится, то всё равно бы выходил.
Политзаключённые — это невиновные люди, которые просто решили высказать свою точку зрения. Разными способами — кто каким хотел и кто каким мог. Вот 19-летнего Адама Савко осудили к пяти годам колонии — выйдет он в 24 уже… Я надеюсь, что скоро закон восторжествует и никому не придется сидеть по 5-10 лет за свою точку зрения. Там говорят так: «Нужно верить в хорошее, но готовится к худшему»".
Артём хочет вернуться в Беларусь и безусловно верит в "Новую Беларусь":
"Обязательно вернемся, только нужно понять, что уже не будет белых ленточек или снятия тапочек, перед тем как залезть на лавочку. Насилие может победить только сила. А режим, пропуская через свои жернова тысячи людей, сам создаёт эту силу. Главное, чтобы люди верили в то, что начали в 2020 году и объединялись".
«Верните меня на “Титаник”». Бывший политзаключенный — о двух месяцах под стражей за оскорбление Лукашенко в Instagram
