"Суд продолжался 1,5-2 минуты". История задержания после Марша на "Дзяды"  

Первого ноября 2020 года прошел Марш на Куропаты, после которого власти решили завести уголовные дела на всех задержанных участников мирных собраний. Несмотря на такую дополнительную угрозу, Марш состоялся, а задержанных протестующих действительно обвинили по ст. 342 Уголовного кодекса.

«Вясна» поговорила с одним из задержанных первого ноября об условиях, в которых он содержался, подробностях первых попытках уголовного преследования за участие в Марше за 2020 год, а также причинах отъезда из Беларуси. Из соображений безопасности мы не разглашаем его имя и фамилию.

Задержание 

— Меня задержали, когда я уходил с Марша. Ко мне подбежали сзади, надели сзади связки и положили на пол в бусе. Нанесли несколько ударов дубинкой по ногам и ягодицам, нашли телефон, разблокировали «по лицу». Содержимое при мне просматривали уже в Центральном РУВД — изучали фотопленку, чаты с друзьями и родственниками, расспрашивали про фотографии. Вопросы казались цикличными, я слышал, как их же по списку задавали и другим задержанным: спрашивали, почему ходим на Марши, были уверены, что только чтобы попросить потом политическое убежище. Передо мной поставили камеру и, видимо, хотели, чтобы я извинился, но я говорил, что шел в направлении митинга пить чай к девушке, сожалею, что задержали.

Это был не первый месяц протестов, поэтому я понимал, что меня могут арестовать. Но в РУВД, где я провел около 4-5 часов, большинство задержанных не верили, что будет уголовка. Мы сидели там в большой комнате с одной дверью и сплошной скамейкой вдоль стены — около 50 человек. В целом люди чувствовали себя нормально, но у одного парня был разбит глаз. На выходе из автозака в РУВД силовик бил всех коленом в живот, а этот парень закрыл лицо руками, чтобы избежать удара, — тогда его стукнули коленом в лицо.    

Как только мы приехали в Жодино, нас встречал коридор из омоновцев, которые били всех проходящих дубинками по ногам. Больше физическое насилие ко мне не применялось. В Жодино 12 человек сидели в камере, рассчитанной на шестерых. На кроватях не было матрасов, окна были зашторены железными занавесками — как будто специально, чтобы не было понятно, какое сейчас время суток. Поэтому же в камере постоянно был включен свет. Нам не давали спать более четырех часов: я приехал около двух ночи, а когда попытался заснуть, видимо, у силовиков закончилась смена, и они стали бить дубинками по прутьям.

Суд и отъезд 

— Поэтому, когда меня вызвали на «суд», я не понимал, какое время суток, хотя судом это было сложно назвать.

После суток в Жодино меня вывели в соседнюю камеру, где находилась судья почему-то Крупского района — у нее заранее практически на всех уже были подписаны готовые вынесенные приговоры по ст. 23.34 КоАП. У всех моих сокамерников был один и тот же штраф — около 10 базовых. Весь «суд» продолжался 1,5-2 минуты. Женщина просто вписывала твою фамилию в готовый приговор. Еще в РУВД мне сказали, что я подозреваемый по ст. 342 УК, как и все задержанные в тот день, но ознакомиться с документами мне не дали.

Позже меня пытались вызвать еще по ст. 23.4 КоАП в суд Крупского района, но я не пошел. Позже мне прислали письмо странного содержания, что оно приостановлено, потому что стали рассматривать уголовное. Но фактически все три дела были за одно задержание. Телефон мне так и не вернули — сказали, это улика в уголовном деле. 

После суда я хотел уехать, но получилось не сразу. В декабре 2020 года меня не пропустили через российско-украинскую границу, потому что был запрещен выезд из Беларуси. Пару месяцев я провел в России: думал, будет проще выехать оттуда. Но потом вернулся в Минск и восемь месяцев жил с осознанием того, что меня могут задержать каждый день. В какой-то момент это ощущение становится фоновым, и ты перестаешь относиться к этому серьезно. Но когда силовики пришли за мной по фактическому месту проживания, я решил, что нужно уезжать и нелегально перешел белорусско-литовскую границу и подался на международную защиту в Польше.

Здесь у меня получилось найти работу в смежной с моей сферой специальностью. Я не жалею о том, что случилось. Даже если бы мне ничего не угрожало в Беларуси, мне было бы некомфортно находиться там сейчас, и я бы все равно уехал. Если ситуация в стране изменится, я бы хотел вернуться домой — по крайней мере, навестить близких.