"Администрация колонии ломает то, что не смогли сломать в ИВС или СИЗО", — большое интервью с экс-политзаключённым бобруйской колонии
Многодетного отца из Кобрина Виталия Жука осудили к полтора годам лишения свободы за комментарий о Лукашенко, отбывать которые его направили в бобруйскую колонию № 2. Политзаключённого в июне 2022 года дважды помещали в штрафной изолятор (ШИЗО), сделали "злостным нарушителем режима", а потом на пять месяцев — до конца срока — отправили в помещение камерного типа (ПКТ). Когда Виталий удерживался в колонии, к его жене несколько раз приходили с обысками. Виталий полностью отбыл срок и 17 декабря вышел на свободу. Он с семьёй покинул Беларусь и теперь находится в безопасности.
Почему почти все заключённые колонии — злостные нарушители режима, как объявление амнистии повлияло на заполнение штрафных изоляторов, в чём отличие жёлтой бирки и жёлтого треугольника на форме заключённых, что изменилось в колонии с началом полномасштабной войны, по каким признакам администрация колонии делит политзаключённых и на что это влияет. Бывший политзаключённый Виталий Жук рассказал "Вясне" про это и многое другое, что ему пришлось пережить в заключении.
- Виталий Жук. Фото из личного архива героя
"Сотрудники понимают, что при смене власти они понесут ответственность"
По информации правозащитников в бобруйской колонии № 2 сейчас удерживается 97 политзаключённых. Но, как отмечает Виталий, по его подсчётам там удерживается около 150 осуждённых по политических мотивам — многие боятся сообщать о преследовании. Родственники многих политзаключённых отмечают ужесточение условий для них. Это действительно так, но при этом, как отмечает Виталий, по его мнению, сейчас администрация колонии боится принимать какие-либо радикальные меры по отношению к осуждённым по политическим мотивам.
"Возможно, это обычный страх перед ответственностью. Сотрудники администрации колонии получают определённые приказы из Департамента исполнения наказаний (ДИНа), администрации Лукашенко, Комитета государственной безопасности и других ведомств. Я думаю, что администрация бобруйской колонии — не знаю, как в других — видит, что происходит в стране, эту всё накалённую ситуацию, и побаивается, даже если сама хочет жестить. Сотрудники же видят, что всё может измениться, потому что у нас в стране всё нестабильно, и понимают, что при свержении режима и смене власти, они понесут уголовную ответственность. Кроме этого, от родственников, которые сейчас в жутком напряжении, может начаться элементарная месть. Они это всё прекрасно понимают, поэтому на данный момент остерегаются. Но они идут на хитрости: пытаются сделать что-то с политзаключёнными руками заключённых, осуждённых по другим уголовным статьям. Показывая политзаключённым, что руководство якобы ни при чём, и жалеют, что так происходит с нами, настраивает других заключённых против политзаключённых. Заключённые, которые сидят по пять-десять и более лет, не знали, что происходит у нас в Беларуси сейчас, потому что там полный информационный вакуум. Так, обычные уголовники, не зная всей политической ситуации, с указки штаба начинают провоцировать нас на ссоры, скандалы, стычки. На это, конечно же, реагирует администрация и требует объяснительные у сторон конфликта. Вина в итоге всегда скидывается на политзаключённого — ему выписывают нарушения в ШИЗО и ПКТ. Администрация работает такими методами".
"Нас начали водить в клуб на просмотры документальной хроники про Третий рейх и фашистов"
По словам Виталия Жука, ситуация в колонии ухудшилась с началом полномасштабной войны в Украине. Кроме контроля за заключёнными, появились дополнительные профилактические мероприятия. Входящая корреспонденция, кроме близких родственников, в бобруйской колонии была прекращена уже в середине февраля — ещё до начала полномасштабной войны в Украине.
"Но нам было известно, что в других колониях заключённые получали входящую корреспонденцию. И я думаю, что это тот случай, когда администрация лично принимает решения без каких-либо приказов. Мы могли получать письма только от родственников, от чужих людей — нет. И это правило было не для всех заключённых, а только для политических.
Естественно, мы не верили в то, что говорили на этих пропагандистских национальных каналах. Мы собирались с политическими маленькими группками и обсуждали новости в Украине. И когда администрация увидела, что мы собираемся вместе и беседуем с обычными заключёнными, то узрели в этом определенную угрозу их режимному объекту.
Если ты не молчишь, отстаиваешь свою позицию, разговариваешь с другими заключёнными на политические темы или события 2020 года, то администрация ужесточает своё отношение к тебе — политзаключённых отправляют в ШИЗО и ПКТ. В отряде начинаются мнимые проверки, за которые выписывают нарушения по надуманным причинам: проверки тумбочек, спального места, проверки описей личных вещей в сумках, качество уборки и т.д.
С начала войны, видимо, по распоряжению ДИНа, нас начали водить на просмотры телепередач. Это было обязательными мероприятиями. Нас водили на просмотры программ российских пропагандистов Соловьёва, Скабеевой и Азарёнка. Также нас начали водить в клуб на просмотры документальной хроники про Третий рейх, фашистов и на подобную тематику.
В такие моменты трудно разделить: это жестит администрация или у неё лояльное отношение. Нужно понимать, что администрация колонии — часть действующей власти. И если ты до сих пор остался в этой системе, продолжаешь работать и принимаешь все эти условия, утром надеваешь форму и выполняешь незаконные приказы, то здесь нет оправданий и быть не может".
Как рассказывает Виталий, администрация после бунта в колонии в 2020 году очень боится, когда собираются вместе больше двух политзаключённых.
"После этих событий администрация очень боялась политических. И когда туда начали свозить политзаключённых, а те ещё и начали группироваться, то это их вводило в ступор, а порой — в бешенство".
"К тем, кто непосредственно участвовал в митингах, отношение на несколько этапов хуже"
Бывший политзаключённый отмечает, что администрация в колонии делит заключённых на группы по разным признакам — это влияет на их отношение к ним.
"Администрация всё же разделяет людей. Отношение ко всем плохое, но самое ужасное к тем, кто себя жестко проявил во время протестов и знаменитым людям. Также администрация делит политзаключённых на протестующих и комментаторов — отношение к этим людям тоже разное. К тем, кто непосредственно участвовал в митингах, отношение на несколько этапов хуже. Также у администрации негативное отношение к тем, у кого были стычки с ОМОНом, ГУБОПом, милиционерами и другими силовиками.
Но хуже всего, когда в колонию заезжает нашумевший политзаключённый, как, например, Дмитрий Попов по "делу Тихановского". Администрация сразу перевела его к людям, как они их сами называют, низкого социального статуса — к "петухам" и "обиженным". Даже по тюремным понятиям это беспредел. Так нельзя делать, но они это сделали. Или на Андрея Новикова — волонтера Тихановской — был сильный прессинг. Его сразу убрали в ПКТ в камеру с видеонаблюдением — за ним постоянно наблюдали. Отношение к нему было очень негативное.
Думаю, что такое неравное отношение и есть приказ из Департамента исполнения наказаний: к этим проявляйте наиболее жестокое отношение, а на этих не обращайте внимания. К первым, кроме тех, кого назвал, также относятся знаменитые деятели и те, кто засветился с Тихановским, фигуранты громких дел, например, за подготовку поджогов минских "Табакерок". Ко вторым — комментаторы.
Когда заезжаешь в колонию, то проходишь карантин, где уже отношение не ко всем одинаковое — к политзаключённым оно на порядок хуже, чем к осуждённым по другим уголовным статьям. А после карантина вызывают в штаб, где опера беседуют с тобой рисуют какую-то картину человека, из которой понимают, что ты за человек, пойдешь ли ты на уступки или будешь стоять на своём".
"Выглядит это на территории режимного учреждения в точности, как и всё в нашей стране — власть не может ошибаться"
По словам Виталия, в исправительной колонии № 2 из всех политзаключённых делают злостных нарушителей режима — так называемых “злостников”. Для этого администрации требуется минимум — неделя, максимум — полгода. Это делается для того, чтобы не выпускать людей по условно-досрочному освобождению, не было замены режимов на более мягкие, и, конечно, чтобы не попасть под амнистию. Согласно декабрьскому Закону "Об амнистии в связи с Днем народного единства" не подпадают под амнистию злостные нарушителя порядка во время отбывания наказания.
"Все политзаключённые в колонии № 2 являются “злостными нарушителями режима". Вообще, если брать всю зону, то не "злостники". Это завхозы и дневальные, помощники дневальных, заключённые, которые получают какие-то внутренние должности и те, которые заключили соглашение о сотрудничестве с администрацией. Это те люди, у которых есть шанс на амнистию и на досрочное освобождение.
Бобруйская колония — так называемая красная зона, то есть там нет практически старых тюремных понятий и законов. Существует только закон ментов и администрации, поэтому сама администрация придумывает правила, по которым ты будешь жить там. И одно из них и самое главное для администрации — это сотрудничество. На территории зоны уже нет никаких смотрящих, как это было раньше. Их функции сейчас выполняют завхозы и дневальные — это люди, как правило, с большими сроками, потому что на таких людей легче всего надавить свиданиями, посылками, звонками, нарушениями. Там выстроена такая ментовская система. Заключённые, войдя во вкус этих ролей, выполняют всё с невероятным азартом. Зачастую их действия мне напоминали действия полицаев во времена Великой Отечественной войны во временно оккупированных районах. Трудно передать их азарт, с которым они это всё делали. Зачастую даже подобные заключённые сами предоставляют ментам ложную информацию против политических, получая за это определённые поощрения. Руководство не разбирается, где правда, а где ложь, особенно если это связано с политзаключёнными. Выглядит это на территории режимного учреждения в точности, как и всё в нашей стране — власть не может ошибаться. А действия заключённых напоминают действия сталинистов в 1930-е годы, когда для личной и корыстной выгоды бегали в НКВД с ложными доносами. Ничего не изменилось.
"Когда становишься злостным нарушителем, то с тебя показательно срывают этот треугольник"
Злостный нарушитель — это первый шаг по отправке заключённого в помещение камерного типа. В штрафной изолятор вообще могут отправить и за одно нарушение. Но когда у тебя три или более нарушений, то ты становишься "злостным нарушителем".
Как только ты заезжаешь в такие режимные учреждения, то с тобой проводятся беседы с участием начальника или его заместителя, оперов. Потом тебя распределяют в отряд, а затем записывают в секцию. Например, в секцию охраны труда или в секцию внутреннего порядка. Тебе выдают треугольник с обозначением соответствующей секции, например "СБД" — секция быта и досуга. Этот треугольник ты должен нашить на форму. В чём их смысл? Да никто не знает на самом деле, в чём их смысл. Это абсурд, придуманный самой администрацией. Вступая в любую из этих секций, это означает, что ты подписываешь бумаги и обязуешься исполнять внутренние правила. По факту это повод при случае навешать на тебя ещё больше нарушений. Ведь как они потом любят говорить: "Вы нарушили, вы виноваты, ведь вы же сами подписали соглашение". Но и не подписывать обязательство о вступлении в секции может означать, что ты тогда сразу из карантина поедешь в ШИЗО, далее — в ПКТ, ну а потом возможно получишь и "добавку" к сроку по статье 411 УК как злостный нарушитель.
Когда ты становишься злостным нарушителем, то с тебя показательно срывают этот треугольник, чтобы все видели, что ты не достоин находится в этой секции. И по колонии ты ходишь без этого треугольника — все понимают, что ты являешься "злостным нарушителем". Такая игра на публику и запугивание других заключённых”. Ты уже ходишь по отряду без треугольника с обозначением секции и в ожидании ещё одного нарушения и отправки в ПКТ. Кроме этого, таких заключённых ограничивают в свиданиях, посылках, то есть максимально отрубают от твоих родных, единственная связь с домом — письма.Кстати, с недавнего времени эти нарукавные треугольники сделали жёлтого цвета, как и бирки, которые ты носишь на груди. И политические шутят, что если нашить один треугольник на другой, то получится звезда Давида. Ничего не напоминает? Тот, кто любит так много вспоминать о многострадальном белорусском народе, без устали говорит о Хатыни, напоминает нам о зверствах фашистов—сам устроил и развернул на нашей земле сеть подобных лагерей.
- Политзаключённый Сергей Войтюк в ИК № 22. На рукаве у него жёлтый треугольник "злостного нарушителя режима". Скриншот с государственного ТВ
С начала объявления амнистии штрафные изоляторы начали заполнять заключёнными. Но это коснулось не только политзаключённых — это затронуло всех. Если администрация не хочет отпускать человека, то они его и не отпустят, даже если нет нарушений, исков, штрафов".
"Как бы идеально ни была составлена опись — будь готов ехать в ШИЗО"
Но, как отмечает бывший политзаключённый, чёткой и определённой системы отправления в ПКТ нет:
"Меня, например, убрали очень быстро — хватило пару нарушений. У некоторых 10-15 нарушений и их не отправляют в ПКТ. Иногда это делается по решению самой администрации, а иногда — по приказу из ДИНа.
Есть определённый график, который ты должен соблюдать. В определенные часы ты должен производить уборку, независимо от времени отбоя. Тебя поведут в наряд в столовую, которую ты до часа ночи будешь выдраивать. Я думаю, что это нарушение, когда заключённый после отбоя — в 22 часа — не на своем спальном месте, а занимаются уборкой до половины ночи. Если ты не идешь на просмотр телепередач или в клуб, например, то на тебя сразу вешается нарушение. На заключённого составляется акт, у него берётся объяснительная и ему выписывают нарушения".
Нарушения выписываются по любым надуманным причинам: от разговоров до отказа от уборки, говорит Виталий. Главное здесь только — желание администрации надавить на тебя.
"Оснований для нарушения в колонии — огромное количество. Они выписываются за разговоры в строю, за курение в неположенном месте, за то, что поднялся в столовой и пошёл куда-то, если в личных вещах в комнате хранения личных вещей (КХЛВ) хранятся вещи не по твоей описи. Часто доходило до абсурда, например, когда я приехал в колонию, то у меня были с собой ватные палочки для ушей — мне сказали указать в описи их количество в штуках, а не упаковку. Рассказывали, что были моменты, когда люди указывали количество спичечных коробков в своей описи, но сотрудники колонии вешали нарушения за то, что они не указали количество спичек в каждом коробке. Нам часто другие осужденные говорили: "Вы же политические. До вас они так относились только к осуждённым по статье 328 ("незаконный оборот наркотических средств"). Как бы идеально ни была составлена опись — будь готов ехать в ШИЗО". Мне как-то хотели выписать нарушения за хранение в сумках в КХЛВ несколько аккуратно сложенных полиэтиленовых пакетов".
"В ШИЗО первоначально созданы такие условия, чтобы на тебя это всё давило"
Бывший политзаключённый, который сам пережил 15 суток в ШИЗО и пять месяцев в ПКТ, рассказывает, что ему пришлось пережить там, как они устроены изнутри, и как выстроена карательная система в колонии:
"Камеры в ШИЗО различные: от двух- до шестиместных. Но, как правило, политзаключённых держат по одному. Если они хотят пожестить, то могут закрывать в камере с пенсионерами, с провокаторами и неадекватными людьми: с агрессивными и неустойчивой психикой. В ШИЗО меня посадили сразу с двумя пенсионерами. Сложно было находиться с ними в одной камере: у них были проблемы с гигиеной. У одного из них было расстройство психики — он по ночам бегал по камере и спускал с себя штаны. Второй пенсионер умер через месяц в отряде. А уже когда я был в ПКТ, то почти под конец моего срока посадили человека 1944-го года рождения — он был крайне тяжёлый. Ввиду своего возраста, он уже плохо соображал, что происходит.
Условия в каждой камере одинаковые в большей степени — они отличаются только размерами. Вроде бы даже есть камеры-одиночки. На ПКТ, как и в ШИЗО, камеры бывают сырыми и холодными, или просто холодными. Там размещены только лавка, стол, умывальник, туалет и несколько металлических полок. В некоторых камерах лавка и стол — полностью железные, и высидеть долго на таких лавках попросту невозможно, особенно, когда и в камере холодно. А нормально там только летом и весной, с наступление холодов отопление поддерживается на минимуме, чтобы приносить заключённым психологический и физический урон. В таких условиях ни лежать, ни сидеть невозможно. Ты ходишь по камере, приседаешь, отжимаешься либо часами стооишь возле тёплой трубы, согревая хотя бы руки. Вечером единственная мысль и мечта — чтобы тебе поскорее дали матрац, на котором можно лечь и уснуть. Ты измотан физически и морально.
В ШИЗО у тебя могут быть только туалетная бумага, полотенце, зубная щётка и паста, кусок мыла. Находясь в жилой зоне, помимо верхнего тюремного костюма, ты под низом можешь носить свой спортивный. Но даже при поступлении в ШИЗО, несмотря на холод, они заставляют снимать спортивный костюм. И даже свой тюремный ты не можешь оставить. Они выдают тебе другой хлопчатобумажный костюм с пометкой "ШИЗО". Больше у тебя ничего не должно быть. Целый день ты там ничего не делаешь — сидишь и ходишь по этому маленькому помещению. У тебя нет ни книги, ни бумаги — всего ты лишён. И тут есть интересный момент: даже согласно правилам внутреннего распорядка (ПВР) администрация не может препятствовать каким-либо твоим религиозным убеждениям, но когда ты в ШИЗО — не пропускают библию или коран. Вот так их же закон противоречит сам себе. То есть в ШИЗО первоначально созданы такие условия, чтобы на тебя это всё давило. Всё там делается для того, чтобы создать психологическую ломку и дискомфорт. Такая карательная система в нашей стране существовала всегда — она не пришла сейчас с появлением такого количества политзаключённых.
Когда ты находишься в ШИЗО, то там тебе тоже выписываются нарушения. Лёг на пол, неправильно представился на проверке, что-то перепутал, не убрал по времени камеру — всё это нарушения. Люди, которые заезжают на 5-10 суток, в итоге могут выехать из ШИЗО только через 50-200 дней. И в таких условиях они могут проживать несколько месяцев, полгода, год. При себе у тебя только тюбик пасты, зубная щётка, кусок мыла. Это время в ШИЗО ты не можешь читать, получать и писать письма. Ты полностью находишься наедине с самим собой. Если тебя садят с кем-то в ШИЗО, то это делается только с определённой целью. Например, могут посадить с "уткой" — человеком, который будет всё выведывать, чтобы раскрутить на ещё одну уголовную статью. Или с неадекватным человеком, который вообще непонятно почему содержится в таком режимном учреждении, ведь они должны находиться в психлечебницах.
"Ломаешь голову, что самого питательного и витаминизированного можно включить в список на отоварку"
Когда у тебя достаточно нарушений, чтобы признать "злостником", то из ШИЗО даже могут уже не выпускать в жилую зону, а сразу переводят в ПКТ. Там у тебя уже появляется доступ к корреспонденции и библиотеке. Там разрешено хранить немого личных фотографий, письменные принадлежности, а также кружку и кипятильник. В пять утра из ПКТ выводят на прогулку во дворик размером, как и твоя камера, на 10-20 минут. Раз в полгода там предусмотрена одна бандероль до двух килограммов. Но не все продукты оттуда могут отдать — некоторые передают в режимный отдел, который решает, отдать тебе их или нет. Если они решают не отдавать, то передают эти продукты начальнику отряда, чтобы он положил их в твои личные вещи, которые отдают после освобождения. Например, моя супруга, помимо кофе и чая, положило мне приправы. Но их мне не отдали. Я спрашиваю: "Почему?" Они на меня смотрят и отвечают: "Не положено". Но почему не положены приправы — никто не объясняет.
В ШИЗО и на ПКТ кормят одинаково три раза в день. Ещё одно отличие от ПКТ, это то, что из ШИЗО не выпускают на прогулки — ты сидишь в закрытом помещении все 24 часа в сутки. Питание там сложно назвать даже скудным — настолько оно ограничено в витаминах. Чувство голода после приёма пищи приходит уже через 1,5-2 часа. Еда там абсолютно не сытная и выглядит очень странно. Нам говорили, что еду дают просроченную и лежавшую на складах с 90-х годов — это всё свозится на зону. Были удивительные моменты, когда людям давали пельмени в столовой или в ПКТ. О таком даже мечтать нельзя там, но очень пугал их внешний вид: они были серого цвета со специфическим запахом. Лучше всего там, когда дают каши на воде. Порции небольшие. Но страшно, когда в эти каши что-то добавляют наподобие мяса — что-то непонятного цвета и вкуса.
Администрация максимально ограничивает посылки, у тебя нет доступа к нормальному питанию и витаминам. Остаётся только отоварка. Установлен лимит на сумму одной базовой величины. Но с такими ценами, как сегодня, там невозможно ничего купить. Два дня ты ходишь и ломаешь голову, что самого питательного и витаминизированного можно включить в список на отоварку. При этом тебя не ознакамливают с ассортиментом и ценами в магазине — ты не знаешь, что там есть и чего нет. Совсем и никак. И этот список ты составляешь наугад. Начальник отряда идёт со списком в магазин и набирает тебе на сумму 36 рублей. Если чего-то нет в наличии, то он не возьмет что-то другое на своё усмотрение и на ту же сумму. И так может оказаться, что он закупит только на сумму 20 рублей. И нужно эти продукты растянуть на целый месяц до следующего магазина. Конечно, это нереально. В основном, заключённые набирают чай и кофе — то, чем можно согреться в холодные дни. Если у тебя были продукты в жилой зоне, то в ПКТ их нельзя с собой забрать. Это парадокс! А продукты ребят, которых переводят в ПКТ, остаются завхозам и дневальным. Это всё сделано специально”.
"Все ребята, которые проходят ШИЗО и ПКТ, нуждаются в медицинской помощи"
- Виталий Жук. Фото из личного архива героя
Условия в камерах в ПКТ, в которых бывший политзаключённый провёл пять месяцев, Виталий сравнивает со сталинскими временами:
"Раньше была такая вещь — одна из излюбленных пыток большевиков — пытка холодом. Это всё осталось по сегодняшний день. Всем тем, что было придумано в те страшные времена, в режимных учреждениях руководствуются и сегодня. На ПКТ сидят не только политзаключённые, а все. На ПКТ есть две самые холодные камеры. И я был в одной из них. В колонии без ведома начальника ничего не делается — значит это было по его приказу. С наступлением холодов я не мог лежать на полу, потому что очень тянуло из-под досок, был сквозняк. Я сидел и ходил целыми днями. Труба с отоплением в моей камере была посередине стены, а не снизу, как в других камерах. Когда включили отопление, то я значительную часть времени проводил держась за эту батарею. Я просто стоял в камере и двумя руками держался за трубу, иногда ложил на неё голову. И так мог простоять до двух часов. Но и отопление сильно не спасало от холода, потому что его держали на минимуме. Когда начались дожди, сырая погода (конец октября), то первое, что я увидел, что моя стена начала промокать изнутри. С приходом холодов и дождей, в сентябре стена промокла вверх от плинтуса где-то на 10 сантиметров, а в декабре уже дошла до уровня стола, примерно на метр от пола. В сентябре на потолке возле этой же стены появились первый признаки плесени. А к декабрю на потолке это уже была сплошная полоса грибка вдоль всей этой стены. От угла до угла и шириной в 15 сантиметров. На потолке образовался конденсат, который, когда собирался начинал капать на голову. И я всем этим всем дышал. Любые жалобы полностью игнорировались. В ПКТ также не положена телогрейка. Там ты находишься в своём спортивном костюме и надетым наверх хлопчатобумажном костюме. Но и это не спасает. Другие камеры были не такие сырые, но холодные были все.
В ПКТ всегда играет радио. Его включают в пять утра и выключают к отбою. Навсегда останется в памяти случай, когда находясь в ПКТ, я стоял и трясся от холода, держась за трубу руками в попытке хоть как-то согреться, а в этот момент по новостям диктор вещал, что "наша" — не хочу называть нашей — власть возмущена действиями Евросоюза по отношению к белорусским властям. Ведь Лукашенко заявил, что в нашей стране всегда соблюдались и соблюдаются права человека. И действия Евросоюза полностью необоснованны. Мне хотелось в тот момент только выйти побыстрее и рассказать всем, что происходит. Что никаких прав не было, нет и при этой власти у белорусов их никогда не будет.
Первая мысль политзаключённых, которые попадают на ПКТ, про то, как они освободятся. Освободятся ли они с ПКТ, либо всё ещё продолжится с добавкой к сроку по статье 411 Уголовного кодекса (злостное нарушение режима).
Все ребята, которые проходят ШИЗО и ПКТ, нуждаются и будут нуждаться в медицинской помощи. Это длительное содержание без витаминов. Чем дольше там там сидишь, тем больше возникает проблем с ногами. От металлического уголка на лавке пережимаются вены. Я после четырёх-пяти месяцев заметил, как у меня посинели вены и начали вылазить новые паутинки вен — видимо какая-то болезнь. Когда я перекрикивался с другими ребятами, то у тех, кто уже долго сидит оказались те же проблемы. Потом, со временем, начали сильно болеть суставы. Это всё сильно сказывается на всём организме, и, конечно, на психологическом здоровье".
В ШИЗО отправляли за информацию про успехи украинской армии на войне
Как рассказывает бывший политзаключённый, в ШИЗО не отправляли заключённых за количество писем, но могли отправить за содержание писем, которые приходят и даже которые пропустил цензор:
"Особенно так было с информацией про войну. Если в письме написали, а ты потом ходишь по отряду и говоришь, какие украинцы молодцы и выигрывают на войне, или смогли дать достойный отпор русским, то за такие новости тебя сразу уберут с жилой зоны".
"Не существует ни одного политзаключённого, который не стал бы "жёлтиком"
Всех политзаключённых в колонии сразу автоматически ставят на профилактический учёт. Их несколько: склонный к экстремистской и иной деструктивной деятельности (жёлтая бирка), склонный к захвату заложников и нападению на администрацию (жёлтая бирка), склонный к суициду (жёлтая бирка), склонный к побегу (красная бирка). Мужчина отмечает, что на учёт ставит специальная комиссия, но это всё формальность. Как рассказывает мужчина, жёлтые бирки на одежде политзаключённых, были одним из способов в колонии узнать "своих".
"Не существует ни одного политзаключённого, который не стал бы "жёлтиком" — так мы называли политзаключённых с жёлтыми бирками. Если ты заехал в колонию по политической статье — ты безоговорочно становишься на такой профилактический учёт. Поэтому, когда ты видишь человека с жёлтой биркой, то подходишь, знакомишься и общаешься. Но обычные заключённые часто докладывали на общение политзаключённых. Поле этого вызвали в штаб на допрос. И это всё могло закончиться иногда поездкой в ШИЗО прямо из штаба.
Ну и ещё раз повторюсь: с недавнего времени ввели жёлтые треугольники у “злостников” с надписью секции, которые потом срывают. Раньше они были белыми, а теперь они стали жёлтыми".
Политзаключённых на промзону почти не пускают
На промзону политзаключённых практически не пускают:
"Только единицы из политических туда пускают. Нас отправляли на работы "на резину". Заключённые там выдирают металлический корд из резины, которая привозится на предприятии "Белшина". Это находится не на промзоне. По каким критерием туда отправляют политических — я не знаю. Потом эту резину забирали и увозили. По словам других заключённых, часть её везли в сторону Украины, ещё из части делали ментовские дубинки и т.д.
"На резине" работают по два часа, а на промзоне — восемь часов. Среди заключённых отправка на промзону — это здорово, потому что это единственная возможность заработать. В месяц заработная плата там составляет один блок сигарет. И простые заключённые готовы ради него столько работать. Это меня очень удивляло. Я вообще не видел никаких преимуществ промзоны на восьмичасовой бесплатной работе. Но некоторые говорили, что им проще быть на промзоне, потому что день быстрее проходит и не трогают менты.
Ещё из бесед с теми, кто работал на промзоне на швейке, мне стало известно, что поступил заказ на пошив разгрузочных жилетов для военных. Произошло это после объявления войны Украине. Вопрос остаётся — для чьих военных был заказ?"
"Мы всегда только за то, чтобы человек быстрее вышел на свободу — и неважно, каким способом ты вырвешься оттуда"
- Виталий Жук. Фото из личного архива героя
В 2021 году много политзаключённых и их родственников надеялись на массовое помилование. В итоге из сотен политзаключённых всего были помилованы около двадцати человек. Виталий рассказал, как к этому относились сами заключённые в колонии:
"Мы обсуждали в колонии тему написания помилования с другими заключёнными. Мы не можем осуждать тех политзаключённых, которые написали прошение на имя Лукашенко на помилование, потому что жизненные ситуации есть разные: у кого-то есть семьи, у кого-то дети, у кого-то больные родители. Мы не знаем всех ситуаций человека, и это личное дело каждого человека. Мы всегда только за то, чтобы человек быстрее вышел на свободу — и неважно, каким способом ты вырвешься оттуда (я не имею в виду сотрудничество со штабом). Написав это помилование, ты просто идешь на определённую хитрость. Но не все разделяли эту позицию.
Отношение со стороны администрации к людям, которые подписали помилование, было уже более лояльным и менее агрессивным. Писать на помилование уговаривали как сами сотрудники администрации, так и через других заключённых. У нас даже среди политзаключённых были те, кто активно агитировал всех написать на помилование — зарабатывали баллы. У меня лично три раза спрашивали, написал ли я на помилование, я отвечал, что нет, и когда я понял, что от меня не отстанут, то прямо сказал, что писать не буду. Когда некоторые политзаключённые уговаривали меня написать на помилование, то просили меня, чтобы, когда я пойду писать, то не забыл сказать, кто именно мне это посоветовал. Вот так зарабатываются баллы. Честно говоря, очень печально за этим наблюдать. Администрация колонии просто ломает то, что не смогли сломать в ИВС или СИЗО".
"Чего они добивались? Возможно, смерти политических"
Политзаключённый вспоминает и другие способы давления до этапа в колонию:
"Когда я был осуждён и меня этапировали из Кобринского ИВС в СИЗО-6 г.Барановичи, то в вагоне меня перевозили отдельно от других осуждённых.Так со всеми политическими. Едут все политические в наручниках. При чём так перевозят ещё до суда, даже когда ещё нет приговора и человек не напрофучёте.
В ИВС ещё до моего приговора, меня будили каждые два часа, чтобы я подходил к "кормушке" и представлялся по форме. А все переходы из камеры к адвокату они сопровождают с застёгнутыми сзади руками в наручники,при чём ведут тебя согнувшись максимально лицом вниз, а руки заламывают максимально вверх. Так поступают только с "особиками"— людьми, совершившими особо тяжкие преступления.
- Политзаключённый Сергей Думава в суде в Витебске
Когда меня перевозили в СИЗО-6, то ко мне в вагоне посадиличеловека больного коронавирусом. Он сам в этом признался. Я видел его тяжёлое состояние. Оказалось, что он тоже этапируется в СИЗО-6 и тоже по политической статье. Я понял, что это было сделано специально. В СИЗО-6, спустя больше недели я очень сильно заболел. Температура была порой под 40°, но меня не лечили. Запрещалось ложиться на спальное место. Когда сидя на лавке я закрывал глаза, то контролёры тут же стучали в дверь и говорили, что мне вменят нарушение за сон. Лишь один раз я смог прилечь с разрешения врача с обеда до вечера. Но я выздоровел. Уже потом, побывав в ИК № 2, я узнал, что так поступали со многими. Чего они добивались? Возможно, смерти политических, чтобы всегда можно было в момент пандемии списать всё на коронавирус и пневмонию".
"Когда тебя выкидывают за забор, то нет никакого чувства свободы"
Виталий на свободу вышел сразу с ПКТ, не попадая в жилую зону. Он делится своими переживаниями:
"Когда ты там сидишь, то мечтаешь только об освобождении. Ты живешь только чувством свободы. Ты представляешь встречи с матерью, женой и детьми. Ты много фантазируешь и строишь планы. Но когда приходит день освобождения, когда тебя выкидывают за забор, то нет никакого чувства свободы. Первое, что я испытал за воротами, — это чувство незащищенности, небезопасности и паранойи. Когда ты полгода сидишь в камере 3,5 на 3,5 метра, а потом идешь по городу и тебя окружают люди, то я испытывал ужасный дискомфорт и панику. Мне было очень тяжело — присутствие людей на меня очень давило.
- Виталий Жук после освобождения из колонии со своими детьми. Фото с личного архива героя
Я представляю, что могут испытывать ребята, которые содержатся на ПКТ до года. Возможно, что проще тем, кого увозят на "крытую", потому что там по несколько человек в камере и присутствует общение. 24 часа в сутки ты не предоставлен сам себе: ты там не наедине со своими мыслями, проблемами и ты можешь отвлекаться.Но это возможно. Об этом, я думаю, нам расскажут другие. А на ПКТ специально держат в одиночке. Знаю, что некоторые после ПКТ психологически так и не обновились. У меня получилось побороть многие моменты, благодаря жене и детям, но пока, к сожалению, я не со всем справляюсь".
"Администрация боится, когда про неё пишут — значит мы движемся в правильном направлении"
Как отмечает Виталий Жук, то, что человек не признан правозащитниками политзаключённым не освобождает его от того, что он не станет "злостным нарушителем режима" со всеми последствиями. Их ставят на профучёт и на них вешаются такие же жёлтые бирки, как и на всех осуждённых по политических мотивам. Мужчина рассуждает, нужно ли опубличивать факты преследования:
"Лично я за то, чтобы как можно больше политических получали этот статус, чтобы про этих людей говорили, их не забывали, чтобы в других странах знали истинную картину, сколько нас сидит. Но у нас сильная система страха и запугивания. Я считаю, что каждый непризнанный политзаключённый важен. Поэтому я уверен, что, если скажу, что в бобруйской колонии находится минимум 150 политзаключённых, я не ошибусь.
Моё мнение — нужно говорить про политзаключённых. Молчать нельзя. Сама администрация боится, когда про неё пишут — значит мы движемся в правильном направлении. Думаю, что 28 лет — слишком большой срок, сколько люди молчали. Я вспоминаю слова Юрия Захаренко, который говорил, что это страшнее фашизма. И я полностью с этим согласен. Он уже в те года видел, куда это всё движется и к чему это всё может привести. И как бы грубо это не звучало, мы сейчас получаем то, что заслужил белорусский народ, потому что всему виной — наши молчание и страх. И чем больше мы молчим и боимся, тем всё больше затягиваем это. Мы сами позволяем этому режиму руководить нами. Поэтому я считаю, что нужно опубличивать всё и говорить. Да, это может повлиять на условия содержания заключённых и судьбу их родных. Но если ты сейчас промолчишь, то потом сядешь по другой статье. Я думаю, что если говорить, то говорить всем. И нужно быть готовым, что может быть хуже. Но если мы взялись свергнуть этот режим, то мы должны пойти на определённые жертвы. Никогда не было такого, чтобы люди свергали такую тиранию и не жертвовали чем-то: свободой, отношением к себе. Такого просто не бывает. Сейчас у власти сущее зло, которое будет предпринимать все попытки, чтобы тебя растоптать, уничтожить и отомстить всем твоим родным. И может быть так, что за наше молчание будут расплачиваться наши дети и внуки".
Рассказать "Вясне" свою историю преследования, про условия содержания в местах заключения и другие факты нарушения прав человека (можно анонимно) — @spring96info
