"Это всё одно огромное преступление против человечности", — бывший политзаключённый шкловской колонии
Правозащитники "Вясны" продолжают собирать свидетельства про репрессии в Беларуси и давление на политических заключённых в колониях. Бывший заключённый, полностью отбывший срок по политическому делу в шкловской колонии и вышедший на свободу, на условиях анонимности рассказал "Вясне" про способы давления на политзаключённых, ужасные условия содержания в ШИЗО, а также избиения и пытки в ИК-17.
- Иллюстративное фото
"Атмосфера пропитана прессингом, угнетённостью, насилием"
По информации правозащитников, число политических заключённых в шкловской колонии идет под сотню. Бывший политзаключённый рассказывает, что по состоянию на весну и лето 2022 года на каждый отряд – их в колонии 17, а также штрафной изолятор (ШИЗО) и помещение камерного типа (ПКТ) – приходится по 5-10 политических заключённых. Отношение к ним со стороны сотрудников и администрации колонии предвзятое.
"Относятся к политзаключённым как к военнопленным или чему-то максимально чужеродному, или как маньяки к своим жертвам — и это самое правдивое описание ситуации, на мой взгляд. Причем настоящих военнопленных юридически защищает Женевская конвенция, но в ИК-17 и в других колониях политические заключённые абсолютно беззащитны. Атмосфера там пропитана постоянным прессингом, перманентным стрессом, недоверием, угнетённостью, замкнутостью, насилием, регулярными интригами и страхом.
Колония очень сильно отличается от СИЗО, где силовикам чаще всего на тебя плевать по принципу «Не порти мне день, и я не испорчу его тебе». В СИЗО больше давят стены, изолированность и отвратительные условия в камерах, но там чаще всего адекватные и дружеские отношения в коллективе камеры, так как все являются «первоходами» (теми, кто первый раз попадает в застенки и ни разу не был в колонии до этого). Это значит, что люди все ещё мыслят свободными понятиями и у них не атрофировалось чувство солидарности. Там доминирует принцип «камера — это наша ячейка общества, наша лодка, в которой находимся мы все, и мы знаем прекрасно, кто нас сюда посадил». В колониях же, особенно шкловской, — всё наоборот. Там могут быть нормальные или даже хорошие бытовые условия, но абсолютно ядовитая атмосфера в пределах человеческих отношений. Там силовики уже не будут тебя игнорировать, их задача — «регулярная умышленная порча твоей жизни»".
Бывший заключённы шкловской колонии рассказывает, что давление администрации на политических заключённых начинается с карантина.
"Они могут отправить в ШИЗО политического сразу же по приезду вместо карантина, что они и делали до убийства Витольда Ашурка. По моей информации, эта практика вновь усилилась с лета 2022-го года".
"Влетают в масках или балаклавах и начинают лупасить всех без разбора"
Давление на заключённых, пытки и избиения в шкловской колонии, как рассказывает бывший политзаключённый, — часть системы этого учреждения. По его словам, избивать могут начать уже на карантине, сразу после этапа узника в колонию:
"Это могут делать и силовики, и карантинные активисты (там их всегда трое: завхоз, дневной и ночные дневные — "дневальные"). Они это делают в слепых зонах, где нет камер, например, в так называемой "сушилке" или, простым языком говоря, в раздевалке".
Избивают за надуманные "нарушения", продолжает бывший заключённый, например, за то, что не поздоровался с сотрудником, плохо убрал комнату, отказался официально признавать вину, хоть как-то нарушил режим отбывания наказания и так далее.
"Бывали случаи, когда эти дураки влетали в количестве нескольких человек в масках или балаклавах со стороны спального помещения (там есть дверь, соединяющая основное здание штаба колонии с карантином) и начинали лупасить абсолютно всех без разбора. Такая же практика есть и в СИЗО. Там всегда наготове дежурят так называемые "резервы" с собаками, которые делают то же самое, забегая в камеры".
По словам бывшего узника шкловской колонии, пытки и избиения заключённых происходит также в ШИЗО.
"Для этого им также необходимы места без камер — до убийства Витольда они активно водили политических из ШИЗО в слепые зоны в штабе, где ставили на растяжки и избивали. Некоторые осуждённые рассказывали, как по ночам в первой половине 2021 года из штаба регулярно были слышны крики и стоны от боли. Более того, некоторые видели, как милиционеры по ночам иногда переводили избитых и замученных политических в медчасть. Избиения также происходят в помещении обыска в самом здании ШИЗО. Одна из частых причин такого поведения — отказ от исполнения гимна в камере ШИЗО или ПКТ. Эта «обязанность» никак не прописана в правилах внутреннего распорядка ИК-17, однако гимн заставляют петь дважды в день".
"Лучшее описание ситуации в ПК-17 — это постоянное ощущение и знание о неизбежном аресте"
Принуждение к исполнению гимна Республики Беларусь — не единственный способ давления на политзаключённых, также силовики могут "играть" с политзаключёнными в "приветствие":
"По внутренним правилам, при каждом появлении сотрудника колонии нужно говорить «Здравствуйте, гражданин начальник». Причем не важно, сколько раз он пройдет мимо тебя. Политическим вообще кроме этого нужно давать полный доклад с фамилией, именем, началом и концом срока, номером статьи и профучёта и прочее. Милиционеры просто праходят мимо политического, слышат приветствие и проходят дальше. Затем снова возвращаются и снова слышат приветствие, однако на это сами отвечают: «Хватит всё время со мной здороваться, понял, виделись уже», и снова уходят. После этого они снова оказываются рядом с тем же человеком, и, в случае отсутствия приветствия, сразу выписывают нарушение из-за «неправильной формы доклада или его отсутствия». И этому милиционеру не скажешь, что вы сами попросили меня перестать здороваться".
Как и многие политзаключённые из разных колоний, бывший узник ИК-17 рассказывает о давлении с помощью проверки личных вещей по описи.
"Любое маленькое несоответствие, например, отсутствие в пачке сигарет хотя бы одной штуки или наличие лишнего пакетика чая сразу же влечёт нарушение. Для политических это может стоить лишения свидания, передачи, либо вообще могут отправить в ШИЗО. Они приходят с такими проверками абсолютно в любой момент и осматривают вещи преимущественно у политзаключённых. Другие категории осуждённых практически не подвергаются проверкам и, соответственно, они неделями, месяцами и даже годами не обновляют свои описи имущества. А политические судорожно со страхом вынуждены всегда это делать по абсолютно любой мелочи".
Кроме этого, в шкловской колонии, по словам бывшего узника, очень много заключённых, которые сотрудничают с администрацией и доносят на политзаключённых:
"В колонии большое количество стукачей, которые докладывают о каждом твоем движении, слове или даже едва видимой улыбке при обсуждении политических новостей страны. Например, они действительно наблюдают за реакцией политзаключённых на новости по гоств, докладывают буквально обо всём, а затем человеку устраивают провокацию и делают нарушение.
Система стукачества в ПК-17 выглядит интересно: на всю колонию есть только около пяти оперативников, включая начальника оперативной части и старшего оперативника. Друг друга они недолюбливают, и у каждого из них есть своя армия стукачей, которая докладывает информацию только им одним. Эту оперскую междоусобицу перенимают и сами стукачи. Между всеми ними, как и между их оперативниками-властителями, происходит постоянное соревнование и «дружеское» противостояние по сбору сведений по всему ИК-17. И делают они это с азартом, пытаясь превзойти друг друга по количеству собранной информации. При этом качество не в приоритете. Поэтому они всегда докучают политзаключённым, делают им наперегонки всякие нарушения, политзаключённые периодически едут в ШИЗО. А стукачей никак не упрекнёшь, «ведь все хотят уйти домой», и нет того, кто поставит их на место, ведь все из них под покровительством оперов".
Сотрудники шкловской колонии всегда стараются выписать нарушения политзаключённым и лишить их чего-то, говорит бывший заключённый:
"Лучшее описание ситуации в ИК-17 — это постоянное ощущение и знание о неизбежном аресте. Это происходит в независимости от того, как ты себя ведёшь. Это неизбежно, так как сотрудникам не нужны законопослушные «экстремисты»".
"Самое худшее и страшное ШИЗО в республике"
Бывший политзаключённый отмечает, что в ШИЗО созданы ужасные условия содержания. Кроме этого, там заключённых заставляют два раза в день перед дверью камеры петь гимн Республики Беларусь:
"Когда я только приехал в ИК-17, местные «активисты» и члены администрации колонии рассказывали, что это самое лучшее исправительное учреждение в Беларуси по качеству ремонтов, по длительным свиданиям, по качеству еды и т.д., но при этом с ухмылками отмечали, «что здесь самое худшее и страшное ШИЗО в республике».
Не знаю, как обстоят дела с ШИЗО в других колониях, однако доля правды в их пугалках была. Там всегда очень холодно, невозможно нормально спать, нет никакого досуга, кроме хождения туда-сюда, фантазирования или маленьких физических упражнений, которые там необходимы для того, чтобы хоть ненадолго отогнать холод".
По словам бывшего политзаключённого, ежедневно политических по надуманным причинам отправляют в ШИЗО:
"Видел хорошую статью, где подробно описываются большинство моментов в Шкловском ШИЗО. Добавлю лишь то, что главный страх у многих политических, если не у всех, который связан с ШИЗО, — это очень высокий риск не вернуться в жилую зону.
Дело в том, что если в обычной жилой зоне почти невозможно противостоять провокациям с нарушениями, то в ШИЗО это вообще бессмысленно. Из-за штрафного изолятора силовики не только уничтожают ваше здоровье, но и продлевают срок пребывания в неволе через статью 411 УК вместе с отправлением вас на «крытку» — на усиленный тюремный режим. Особенно, если политическому остается всего лишь пару месяцев, недель, либо дней до освобождения.
Поэтому мы в колонии, в отличие от обычных осужденных, ждём дня освобождения с сильным страхом и паранойей, а не только с восторгом и радостью. А милиционеры просто смеются и получают огромное садистское наслаждение от подобных пыток над нами".
"В колонии должно пройти серьёзное следствие с привлечением к ответственности всех виновных"
Бывший политзаключённый не был лично знаком с Витольдом и не застал его смерть в колонии. Но об этом рассказывали ему другие заключённые:
"Я слышал почти то же самое, что было описано в ранее упомянутой статье. Кроме этого, я также слышал, что на видео, где Витольд падает и разбивает себе голову, был вовсе не Витольд, а другой похожий на него осуждённый.
Дело в том, что у ИК-17 есть своя съемочная группа: они снимают ролики для внутренних нужд колонии (почти профессионально, с режиссёрской постановкой и прочим), в которых главными лицами часто выступают обычные осуждённые. Например, они могут показать, как происходит процесс освобождения, как счастливый осуждённый выходит на свободу из жилой зоны, но только для видео, потом его возвращают обратно. Поэтому я не удивлюсь, если информация о ненастоящем Витольде окажется правдой.
Витольд в ШИЗО мог также отказываться петь гимн, за что обычно политических ставят на растяжку и избивают в местах, где нет камер. Но пока эти теории проверить сложно, так как для этого в колонии должно пройти серьёзное следствие с большим количеством подозреваемых и с привлечением к ответственности всех виновных в цепочке этого преступления. И не только этого".
"Единственная и официальная причина невыдачи писем — «циничный характер» их содержания"
Согласно бывшему заключённому, в шкловской колонии политзаключённые могут получать письма только от близких родственников, которых они указывают в специальной форме ещё на карантине. Письма от других людей там не выдают и никак об этом не оповещают. Исключение — заказные письма.
"Раз в месяц осуждённых, в основном политических, массово вызывают в оперативную часть для росписи за заказные письма, которые им пришли. Но их выдают только от близких родственников. Остальные письма не выдают, но просят расписаться за их получение. Единственная и официальная причина невыдачи писем — «циничный характер» их содержания. Причем они даже не всегда их вскрывают, а заочно называют их циничными. Эта причина используется ко всем заказным письмам не от близких родственников".
"Батюшка церкви в ИК-17 является бывшим оперативником этой же колонии"
Бывший заключённый отмечает, что лично в колонии ни с кем не общался. Однажды видел Павла Северинца в православной церкви на территории колонии, но не рискнул вступать в открытый диалог при камерах и на глазах сотрудников ИК-17.
"Самое смешное, что батюшка этой церкви в ИК-17, который приезжает на службу каждые выходные, является бывшим оперативником этой же колонии. Стукачи тоже охотно идут к нему на «исповедание». Видимо, по старой привычке".
"ИК-17 является отражением фантазий Лукашенко об «идеальной Белоруссии»"
Бывший заключённый, полностью отбывший срок по политическому делу в шкловской колонии, рассуждает о её системе и репрессиях в стране:
"Всё то, что я описывал выше и приводил в качестве примера. Мне ужасно представить, что мы ещё очень многое до сих пор не знаем. И СИЗО, и колонии, и вообще всё в совокупности объективно являются настоящей многосторонней тотальной пыткой, которая во всех смыслах также затрагивает и наших родных, например, шантаж родственниками. Это всё одно огромное преступление против человечности, которое нельзя и просто невозможно забыть или простить. От этого у многих растёт внутри страшная злоба и ненависть, которые неизбежно взорвутся в сторону палачей. Лукашисты об этом знают, как никто другие, и очень этого боятся. Они могут лишь пытаться отсрочить этот сценарий ещё большим продолжением репрессий и насилия. Как только все это прекратится — им конец, они это хорошо понимают.
Подытоживая, хочу сказать, что ИК-17, по моему мнению, является прекрасным отражением фантазий Лукашенко об «идеальной Белоруссии». Тем более, что он сам в свою бытность был сотрудником данного исправительного учреждения, поэтому оно имеет для него символическое значение. Шкловская колония — это настоящее государство внутри государства со своими законами и ценностями. И, как у любого государства, у неё есть свои самые преданные граждане, фамилии которых я хочу оставить здесь. Я и многие другие видели, как все они разными способами репрессировали и причиняли страдания политзаключённым".
Кто причастен к репрессиям в колонии № 17?
Бывший заключённый назвал имена 19 сотрудников шкловской колонии, которые причастны к репрессиям политзаключённых. Это начальник колонии Александр Корниенко, старший режимный оперативный работник майор Сергей Карчевский, которого называют причастным к смерти политзаключённого Витольда Ашурка.
"Это основной исполнитель физического насилия в отношении обычных осужденных и политзаключённых", — говорит о нем бывший заключённый.
Заместитель начальника колонии по режимной и оперативной работе Москалёв — начальник Корчевского.
"Это главный приказчик по физическому воздействию на осужденных".
Это дежурные помощники начальника колонии: майор Семёнов, капитан Павел Прохоров (старший), Прохоров (младший), Удодов, Агеев, Сазонов. Это инспектор-режимник капитан Иван Галанов, старший инспектор-режимник капитан Виталий Кравченко, оперативные сотрудники Липский, Прудковский, Ращиков, Новиков, Мельников, а также замполит Шлычков и психологи Грушецкий и Михеев.
"Морят голодом и холодом". Новые свидетельства про пытки и обстоятельства смерти Витольда Ашурка в ИК-17
