"Колония на время несвободы — это дом. И в этом доме нет ни одного уголка, где ты хозяин", — экс-политзаключённый Данила Гончаров

30-летнего художника по свету Данила Гончарова осудили по "народной" статье в 2021 году. За два года несвободы в ИК № 17 мужчина узнал про разные режимы колонии и почувствовал на себе отношение администрации к политическим заключённым, увидел, что такое настоящий абсурд и научился объединяться вокруг творчества в заключении. Освоил профессию портного и доказал другим заключённым, что политические не "ср*ная интеллигенция". Про это и другое бывший политзаключённый рассказал "Вясне".

Признание вины в суде и принуждение подписать прошение о помиловании

Иллюстрация Ольги Пранкевич

Начинаем сразу со спорного вопроса, признавать ли вину в суде. Данила Делится своим категорическим мнением.

"По моему мнению, признание вины на срок никак не влияет. Это чистой воды рандомайзер. Сколько они решили дать, столько они и дали. Непризнание играет свою роль уже после в неволе. Администрация колонии старается сделать всё, чтобы ты изменил своё мнение и подписал соответствующий документ (прошение о помиловании — прим. ред.).

Среди тех, кто сейчас отбывает наказание, есть разные мнения насчёт признания или непризнания вины. Например, политический признаёт вину — и к нему более лояльно относится администрация. И это вызывает вопросы у тех, кто её не признал. Вообще, много кто из политических держатся за свою позицию, мол, "смотрите, мы не сломались". И к тем, кто признал, ставятся с презрением. Те, кто её признаёт, чаще всего после идут навстречу администрации и ведут себя время от времени неприятно. Например, один другого закладывают. Будем честны, что-то я сомневаюсь, что за признание вины значительно уменьшат срок".

Молчать или говорить?

Иллюстрация Ольги Пранкевич

В одном из интервью Данила говорил, что после опубличивания деталей заключения администрация колонии ещё больше давит на политзаключённых. Но некоторые придерживаются мнения, что замалчивание пыток играет только на руку властям. Так необходимо ли опубличивать факты жестокого обращения в колонии?

"Я считаю, что говорить нужно. Когда человек может себе позволить, стоит опубличивать то, что делается в застенках колонии. Не нужно это замалчивать, мы уже 30 лет замалчиваем.

Чем больше давления со стороны Европы на режим, тем больше люди внутри страны страдают. Так что в любом случае нужно рассказывать про пытки и жестокое отношение. Понятно, не нужно говорить про разные лазейки, облегчающие заключённым жизнь в колонии.

После трагического случая с Витольдом Ашурком администрация колонии стала себя вести более осторожно. Они также чего-то остерегаются. И этой огласки они всё же боятся. Если бы им было всё равно, администрация не вызывала б заключённых к себе на ковёр перед освобождением и не просила бы никому ничего не рассказывать про колонию".

Black and red: прессинг "блатных" или беззащитность перед администрацией колонии

Иллюстрация Ольги Пранкевич

"Некоторым "блатным" осуждённым, сидевшим ещё при старом режиме, не нравится, что зона стала "красной". Они лишились власти. Но большинству обычных заключённых, вынужденных долгое время выживать в "чёрных" условиях, то есть, по порядкам "блатных", переход на новый режим нравится. Потому что с них спал прессинг "авторитетных" узников. В общем, это спорная ситуация. "Красный" стерильный режим администрации — он людям дышать не даёт. У человека нет свободного времени, он всё время зависит от администрации и находится в стрессе. Администрация имеет все рычаги шантажа и давления, которыми активно пользуется. Заключённый полностью беззащитный. Это страшно. Поэтому хорошего в "красном" режиме также мало.

Например, во время построения нужно час стоять на улице одетым полностью в форму. Когда на улице 30-градусная жара, здоровье не выдерживает. При мне был случай, когда человек из соседнего отряда потерял сознание и упал на землю. Всё же этих людей осудили к лишению свободы, а не здоровья".

Примеры давления в колонии

"Чтобы исполнить одно правило, ты вынужден нарушить другое"

Иллюстрация Ольги Пранкевич

Выдержка из Правил внутреннего распорядка (ПВР): 57.6. Содержать в чистоте жилые помещения, рабочие места, в опрятном виде одежду, по установленному образцу заправлять постель, соблюдать правила личной гигиены, иметь короткую стрижку волосистой части головы, своевременно брить лицо, хранить продукты питания и предметы первой необходимости в специально оборудованных местах и помещениях (чемоданы, рюкзаки, сумки, вещевые мешки должны содержать сведения о владельце и перечень имущества, подписанный осужденным, начальником отряда и работником режимного отдела учреждения).

Данила рассказал, что администрация колонии создаёт такие условия, при которых заключённые всё время живут в стрессе. Невольно сравниваю с основаниями для стресса на свободе и прошу Данилу привести несколько примеров. Чтобы понять всю абсурдность нарушений заключёнными ПВР и объяснить человеку на свободе, как живёт и что чувствует заключённый, мы останавливаемся более детально на нескольких случаях из повседневной жизни заключённого в колонии.

"В колонии есть правила внутреннего распорядка, по которым живут все заключённые. Они составлены таким образом, что для того, чтобы их выполнять, тебе нужно их нарушить. Например, ты получил "положняк" (один комплект одежды, который необходимо получить каждому заключённому — прим. ред.): клифт (пиджак — прим. ред.), штаны, майку. Эту одежду ты должен держать в надлежащем состоянии. Но ты не можешь, например, постирать её, так как у тебя нет другой. Чтобы выйти из ситуации, можно, например, взять на время одежду у соседа. Но правилами это запрещено. Таким образом, ты вынужденно нарушаешь правила. Администрация колонии ставит тебя в такое положение, что, чтобы выполнить одно правило, ты вынужден нарушить другое. Надсмотрщики якобы закрывают на это глаза. Но всё время напоминают: "Мы за вами следим!". Каждый заключённый понимает, что как только он не понравится определённому надсмотрщику, либо у администрации не будет выполнен план по нарушениям, его могут наказать. Например, за то, что он стирал свой единственный комплект одежды".

Также в колонии наказывают, когда заключённые лежат днём на кровати. За это отправляют в ШИЗО.

"Другой абсурдный пример применения штрафных санкций. Сотрудник может первым поздороваться с заключённым и сразу же обвинить его в том, что не поздоровался. Этого достаточно, чтобы направить в ШИЗО, лишить посылки или свидания с родными".

История про то, как своевременно не побрился

Иллюстрация Ольги Пранкевич

"Ежедневно по будням, в шесть утра, мы идём работать на промзону. История случилась в один из таких дней. Как раз в то время администрация запретила брать на работу какие-либо приспособления для бриться. За это меня лишили свидания с родными. Обычно заключённым в колонии положено четыре продолжительных свидания, и четыре — краткосрочных. Но из-за подобных "нарушений" за всё время заключения я смог воспользоваться только одним".

"Нарушением стал неформальный дружеский разговор с руководителем отряда"

Иллюстрация Ольги Пранкевич

"В начале войны заключённым перестали выдавать разрешения на свидания. Я так понимаю, поступило соответствующее распоряжение сверху, чтобы политические были лишены возможности видеться с родными. В то время я по графику дежурств прибирался в бараке. Заходит оперативный сотрудник, здоровается, я здороваюсь в ответ. Он начал вести со мной приятельский разговор, а я не понимаю, что происходит, почему руководитель отряда вдруг стал разговаривать со мной "за жизнь", чего никогда раньше не бывало. После дружелюбного разговора он на прощание мне говорит, что я представился "не по форме" и чтобы за это написал "объяснительную". Через два дня заведующий хозяйством мне сообщил, что на меня написали докладную за то, что не поздоровался. Я даже не понял, что нарушением стал тот неформальный дружеский разговор с руководителем отряда. За это меня лишили долгосрочного свидания".

"Колония на время несвободы — это дом. И в этом доме нет ни одного уголка, где ты хозяин"

Иллюстрация Ольги Пранкевич

"Колония, барак на время заключения становится для человека настоящим домом. Он там живёт. И в этом доме у человека нет ни одного уголочка, где он хозяин. Ни твоя кровать, ни твоё рабочее место в промзоне — полностью отсутствует зона безопасности. В любую секунду в твоё пространство могут ворваться и найти там "нарушение"".

"Люди там не в армии"

Иллюстрация Ольги Пранкевич

"Администрация создаёт условия, чтобы ты там жил каждый день как в армии. Но люди там не в армии. И много кто из заключённых попадают туда не на полтора года. Каждый день нужно просыпаться без десяти шесть, за десять минут успевать побриться и помыться, после бежать на подсчёт. После на промзону, вечером с промзоны. Всё это в очень жестком режиме. У тебя официально три свободных часа в день. И так без остановки много лет. От этого люди сходят с ума".

Одно нарушение — два разных наказания

Иллюстрация Ольги Пранкевич

"В колонии существует такое понятие, как профилактический учёт. Всего, кажется, более 10 категорий, по которым ставят на профучёт. Вот самые распространённые. Третяя — склонность к агрессии, седьмая — склонность к суициду, она же и самая распространённая, десятая — склонность к экстремизму, это "политические".

Заключённые с профучётом всегда ходят впереди колонны, на груди носят соответствующую жёлтую бирку. К "жёлтым" всегда большее внимание. Если доходит дело до нарушения, политические профучётовцы больше страдают. Рассмотрим ситуацию. Например, человеку с седьмой категорией и мне, с десятой, дают нарушение за разговор в строю. То есть поговорили "седьмой" с "десятым". Один разговор, одно нарушение. Но ему назначают наказание в виде так называемого собеседования, которое через три дня "сгорает" и не влечёт за собой никаких более тяжёлых последствий. А мне, "политическому", дают выговор, это реальное наказание. То есть, на момент, когда выписывают нарушение, мы для администрации равные. Когда выбирают наказание, достаётся больше политическим.

Заключённый с профучётом всегда должен быть более внимательный и осторожным. Так как тех, кто из категорий профучёта, и без повода "отстрелят" (выпишут нарушение — прим. ред.). Например, днём в бараке на кроватях спять пять человек, из которых несколько на профучёте. Сначала разберутся с теми, у кого жёлтая бирка, а до остальных дело может и не дойти.

Жить в подобном стрессе невозможно. Но это очень сильно отбивается на здоровье. Люди в таких условиях постепенно теряют разум. Портится характер, физическое здоровье. Сразу после освобождения может это и не ощущается, потому что люди на адреналине. Немного позже всё это откликнется".

Расписание (будний день)

Вот как выглядел будний день Данила в колонии № 17:

6:00 - 6:15 – подъём и зарядка, утренняя уборка

6:15 - 6:30 – завтрак

6:30 -7:00 – построение, пересчёт

7:10 -8:00 – заключённые направляются на промзону

8.00 - 16:00 – работа на прамзоне

16:30 - 17:00 – приборка в бараке

17:00 - 17:30 – остроение/пересчёт

18:00 - 18:30 – ужин

18:30 - 21:00 – административные мероприятия, лекции, звонки и т.д. Иногда везёт позаниматься своими делами

20:00 - 20:30 – вечерняя приборка

21:00 – проверка тех, кто стоит на профучёте

21:00 - 22:00 – свободное время

22:00 - 6:00 – отбой

"Утром и до 19 часов свободного времени у заключённого по расписанию не предусмотрено. А в течение дня нужно и перекусить, и дух перевести, и кофе выпить. На это всё набегает около получаса. С семи и до десяти вечера начинается относительно свободное время. Но он сразу укорачивается тем, что для профучётовцев в 21:00 предусмотрена дополнительная проверка. После девятой уже нужно начинать готовиться ко сну. Поэтому последний свободный час уходит.

К тому же, в свободное время администрация иногда читает заключённым идеологически-воспитательные лекции. Они съедают ещё час. Также отнимаем хозяйственные дела. В итоге остаётся совсем немного времени на личные дела и рисование".

Творчество в колонии: клуб и рисование

Рисунок Данилы Гончарова, сделанный в колонии

Политзаключённый рисовал в бараке в те свободные три часа, остающиеся вечером.

"Клуб находится при библиотеке. В нём могут заниматься разные тематические кружки. Чтобы организовать занятия в клубе, сперва нужно получить у администрации разрешение. Занятия проходят в вечернее время, обычно после 19 часов. Было время, когда политический заключённый делал в клубе занятия польского языка. Он договаривался, чтобы со свободы присылали необходимые учебники. Незадолго до начала войны помещение библиотеки закрыли на ремонт. А как началось полномасштабное вторжение, администрация перестала давать разрешение "политическим" (и особенно тем, кто стоит на профучёте) собираться в клубе. Посещать спортивный стадион также запретили".

В колонию пропускают материалы для рисования, но, например, Данилу не разрешили деревянный планшет. Приходилось рисовать на скамейке, пока мужчина не смастерил планшет. Также не пропускают гелевые ручки и любимые мягкие материалы Данилы: соус, сангину, пастель. Краски передавали близкие в посылках, либо заключённые покупали их в местном магазине.

Конкуренция рисунков

Рисунок Данилы Гончарова, сделанный в колонии

Рисунок Данилы Гончарова, сделанный в колонии

Обсуждаем, доводилось ли мужчине учить рисовать других заключённых.

"Заключённый, отсидевший пять или шесть лет и интересовавшийся бы рисунком, рисовать уже точно умеет. Нужно понимать, что заключённый, который давно в неволе, очень рукастый человек. Он и шить умеет, и с деревом работать, и ремонт делать, и рисовать, и даже запоёт, если нужно. Поэтому конкуренция там рисунков достаточно большая.

Есть такая должность с абсурдным названием, как ночной дневальный. Это тот, кто ночью дежурит в бараке. Они за эти многочисленные ночи заключения, которые полностью свободные, во время которых нет с кем даже поговорить, замечательно научаются рисовать. Возможно, их рисунки немного безвкусные, но, например, они хорошо "лепят форму". Мне с моими полутора часами свободного времени на день было сложно конкурировать с ночными дежурными".

Расспрашиваю Данилу, были ли обратные случаи — объединения заключённых вокруг рисования.

"У меня довольно быстрое построение рисунка, но я не люблю прорисовывать свет и тень. Поэтому я договаривался с ночным дежурным, что я делаю "построение", а он ночью наложит тени. В общем на несколько отрядов нас было пять художников".

"Это вам не с флагами ходить. Здесь работать нужно"

Иллюстрация Ольги Пранкевич

В колонии во время отбывания срока все заключённые обязаны работать. В шкловской колонии есть несколько рабочих цехов: деревообрабатывающий, швейный и так называемая "проволока" — там заключённые забирают металлический лом. Данила работал в швейном цеху.

Мужчина рассуждает, стоит ли работать на "систему".

"Я согласен, что временем имеет смысл отказываться от работы в колонии. Но за это ты получишь дополнительный срок и поедешь на "крытую". Мне этого не хотелось. Может кто-то воспримет это как малодушие.

Работа в колонии нужна и чтобы попросту быстрее шло время. Всё равно тебе не дадут это свободное время потратить на себя. В конце концов, ты получаешь полезную специализацию. Например, я научился собирать по лекалам одежду. Хоть штаны пошью".

"Первый месяц политзаключённый выглядит болваном, которого в столовую за руку нужно вести". Отношение других заключённых к "политическим"

Иллюстрация Ольги Пранкевич

По словам Данилы, некоторые "неполитические" заключённые с предубеждением относятся к "политическим".

"Это вам не с флагами ходить. Здесь работать нужно. Поприходят эти политические. Ничего не умеют. Интеллигенция ср*ная", — пересказывает Данила слова некоторых "неполитических" заключённых. Но за время работы отношение к нему и другим изменилось в лучшую сторону.

Также, осуждённые не по политическим статьям иногда не верят, что у администрации колонии особенное отношение к политическим.

"Даже в таком маленьком коллективе есть люди, считающие, что мы там в привилегированном положении. Нужно с ними разговаривать, объяснять реальную ситуацию.

Администрация всё время говорит, что в колонии отношение ко всем одинаковое. Если кто-то тебе всё время повторяет, что все на равных, значит, кого-то обязательно угнетают.

Политзаключённого всё время забрасывают в ШИЗО, не дают завести дружеские отношения. Он там среди заключённых не знает, кому доверять, кто его может заложить. Первый месяц просто голова кружится, и политзаключённый выглядит болваном, которого в столовую за руку нужно вести. Я сам таким был. В таких условиях сложно сразу зарекомендовать себя с лучшей стороны".

Привычки со свободы

Иллюстрация Ольги Пранкевич

В конце разговора художник рассказал тёплую историю про свою собаку Септу.

"Я давно мою старую собаку Септу, которой 14 лет и которую пришлось оставить в Беларуси. Когда был в колонии, то в конце дня, возвращаясь на барак, часто вспоминал, что сейчас нужно выгулять собаку, а я уже уставший после работы".