Сжигают, выбрасывают, "теряют": как и зачем политзаключённым блокируют переписку
Блокировать переписку политзаключенных в колониях и СИЗО стало одним из методов давления на них и тех, кто хочет их поддержать. Если до начала полномасштабной войны в Украине эту практику использовали только в некоторых местах заключения, то сейчас она распространяется на все учреждения. После приговора политзаключенные могут получать письма только от близких родственников: часто это исключительно те, кто указан в личном деле. В СИЗО правила переписки невозможно объяснить никакой логикой: выборочно блокируются письма и от родственников, и от незнакомых людей; кому-то доходят почти все письма, кому-то — почти ничего.
В этом году правозащитники темой Дня солидарности с политзаключенными Беларуси предлагают письмо и право на переписку, которого беларусские власти лишили сотни политических заключенных. "Вясна" призывает 21 мая выразить солидарность со всеми политзаключенными, привлечь внимание беларусского и международного общества к их проблемам и в очередной раз потребовать от властей освобождения всех политзаключенных.
21 мая — День политических заключенных в Беларуси. Присоединяйтесь к акциям солидарности!
СИЗО: выборочная блокировка
В СИЗО блокировка переписки может происходить выборочно по лицам или камерам, зависеть от настроения цензора или распоряжения следователей — не единожды политзаключенные рассказывали, что им доходили далеко не все присланные письма.
Людей часто лишают права на переписку, чтобы создать информационный вакуум для определенных целей. Особенно это характерно для первых дней после задержания: человек растерян, морально подавлен, и отсутствие любой информации извне еще больше ухудшает такое психологическое состояние.
Например, "вясновцам" с самого начала заключения доходило очень мало писем. Владимир Лабкович имел проблемы с перепиской с коллегами, знакомыми и неравнодушными беларусами. Как отмечала жена Владимира Нина, даже переписка с семьей происходила волнами:
"С самого начала Владимиру очень мало доходило писем не от родственников. Это очень тонкий ручеек. Иногда он может просто написать: "Мне дошло еще одно письмо не от вас с мамой". Он пишет мне и волнуется: как так, неужели о нем забыли? И мы в каждом письме пишем, что очень много людей волнуются, думают и шлют письма и посылки.
Но у нас волнами тоже. Было как-то такое, что целый месяц письма не доходили. А письма Володя пишет каждый день".
Один из бывших политзаключенных рассказывал, что ни ему, ни от него не передавали письма весь первый месяц заключения. А за четыре месяца он отправил 120 писем, из которых дошли где-то 30.
Константин Ершов, как и многие бывшие политзаключенные, отмечал плохую ситуацию с письмами в СИЗО-1:
"Бывало такое, что они вообще не доходили ни до кого. Мне как-то около двух месяцев письма не доходили. По четвергам там проходят проверки, и на одной из них я поднял ситуацию с письмами. С нами был парень — Артём Соловей — ему вообще письма не доходили. И после того, как я поругался в «золотой четверг», то ему пришли впервые за полгода пару писем. Это, конечно, всё загнулось потом, но хоть немного…"
В нашей камере многим не доходили письма — в основном, "политическим". Но люди не активны в борьбе за них, наверное, боятся попасть в карцер.
"Политическим" письма ходят плохо, но когда они доходят, это так приятно!"
Дарья Король [Половинка] вспоминала, что была в камере, где почта приходила хорошо. Она писала ежедневно, даже если не получала писем:
"У меня как-то была неделя, когда пришло только три письма, и эта была моя самая худшая неделя по письмами. Хотя у Полины могло быть только два письма в две недели. Мне как-то пришло пять писем сразу из девяти на всю камеру — это мой рекорд. Полина расстраивалась, что ей не пишут.
Но вообще блокировка писем — это элемент давления. По делу Полины был такой следователь, который закрывал ей переписку. Например, от сестры она получает третье письмо, а следующее — только девятое. Очень часто из её писем доставали детские рисунки племянницы и фотографии. Ей почти ничего не доходило. Это было ужасно. Но при этом, её письма все доходили до родственников. Знаю, что следователя Полины повысили за то, что раскрутил их дело из-за Лукши до пяти человек, и все были приговорены к колонии.
Такая же ситуация была и Оли Петух. Ей приходило только по два письма в неделю — от мамы и папы. У неё больше не было писем. Она знала, что ей положено два письма в неделю и больше не ждала".
По воспоминаниям Анны Вишняк, пока она была на Володарке, ее мать 29 дней лежала с ковидом, а женщине не отдавали ее письма:
"Каждое утро я просыпалась и думала, жива ли мама. В итоге я раскричалась на оперативника — он не выдержал и принес мне ее письмо. Узнав, что мама жива, я подскочила и обняла его. Вскоре после этого случая он уволился — наверное, не смог работать, видя все это".
В Жодинском СИЗО переписку временно приостанавливали после начала войны:
"С началом войны всем политическим обрезали переписку. В один день. А мы стучались ко всем начальникам, жалобы писали. Нам, конечно же, врали: "Все, что вам приходит, мы отдаем". Но оперативник мне честно сказал: "Ничего не добьетесь, это не наше решение, это решение свыше"... Я думала, пройдет какой-то отрывок войны, и они возобновят переписку политическим. Я знаю, как им больно без этих писем. Нам с начала войны запретили письма – и через недели две тебе казалось, что тебя все забыли".
Иногда письма просто выкидывают на глазах у политзаключенных:
"Как-то Иру Злобину и Юлю Мудревскую Дедюля вывела на коридор и девочки должны были переодеваться прямо на коридоре. Мы смотрим в щелку кормушки, а они без штанов стоят в одних трусах. Такого вообще нельзя делать, женщин могут раздевать только в кабинете у врача. Тогда все письма Иры, которые люди присылали со словами поддержки, режимница выбросила. Сказала, что это мусор".
За восемь месяцев под следствием задержанной по делу Зельцера Наталье Подлевска пришло только 16 писем. Это потом она поняла, что ее "поставили в мороз" — заблокировали переписку. А сначала женщина думала, что или о ней забыли, или ее дочерей тоже задержали вместе с ней.
Колонии: письма от родственников
Наиболее за последнее время ухудшилась ситуация с письмами в колониях. Чаще всего после приговора политзаключенные получают письма исключительно от родственников, указанных в личном деле. По словам бывшего узника шкловской колонии № 17, политзаключенные могут получать письма только от близких родственников, которых они указывают в специальной форме еще на карантине. Письма от других людей там не выдают и никак об этом не оповещают. Исключение — заказные письма.
"Раз в месяц осуждённых, в основном политических, массово вызывают в оперативную часть для росписи за заказные письма, которые им пришли. Но их выдают только от близких родственников. Остальные письма не выдают, но просят расписаться за их получение. Единственная и официальная причина невыдачи писем — «циничный характер» их содержания. Причем они даже не всегда их вскрывают, а заочно называют их циничными. Эта причина используется ко всем заказным письмам не от близких родственников".
Политзаключенный Евгений Червинский рассказывал, что сильно почувствовался период в марте-апреле 2021 года, когда переписка резко ухудшилась:
"Первые письма я получил в СИЗО перед этапом в колонию. Только они начали приходить, как меня перевезли в ИК-3. Там в отряде мне еще несколько писем принесли — штуки три. Это был март-апрель 2021 года. И после этого резко всё прекратилось. Мы так поняли, что их блокируют оперативники. Политзаключённым приходят письма только от близких родственников, и то не всегда. Если от родителей доходят, то от дяди и тёти — уже нет".
Куда девают остальные мешки писем — неизвестно. Как говорил политзаключенный из ИК-1, они "теряются" где-то в стенах колонии. А один из политзаключенных после освобождения рассказывал такую историю:
"Все прекрасно понимают, что до сих пор эти письма идут, просто нам их не отдают. В июне мы видели, как листы пакетами носили в котельную сжигать. Мы видели с другими политзаключенными, как два больших пакета опер понес туда. То есть он туда, на котельную, пошел с этими пакетами, а обратно вернулся без пакетов. Понятно, что их сжигали. Пакеты были прозрачные, поэтому были видны конверты".
Известно о случаях давления на политзаключенных за содержание писем. Так, например, Виталий Жук рассказывал, что в бобруйской колонии № 2 в ШИЗО заключенных отправляли за информацию об успехах украинской армии на войне. Как он, в ШИЗО не отправляли заключенных за количество писем, но могли отправить за содержание писем, которые приходят и даже которые пропустил цензор:
"Особенно так было с информацией про войну. Если в письме написали, а ты потом ходишь по отряду и говоришь, какие украинцы молодцы и выигрывают на войне, или смогли дать достойный отпор русским, то за такие новости тебя сразу уберут с жилой зоны".
Примечание: ни в какие ИВС (в том числе, на Окрестина) письма не доходят вовсе.
|
Павел Сапелко, юрист правозащитного центра "Вясна":
Блокирование переписки — это не новое изобретение властей. Это использовалось ими в отношении некоторых политзаключенных и раньше, но, безусловно, эта практика широко распространилась после событий 2020 года. Это преследует сразу несколько целей. Во-первых, создает еще более тяжелые условия отбывания наказания либо пребывания в СИЗО. Во-вторых, параллельно это "наказывает" родных и близких, которые таким образом лишаются возможности общаться с человеком. В-третьих, одна из важных задач таких задержек писем и их блокирования — это создание информационного вакуума вокруг политзаключенных. Таким образом им пытаются донести мысль, что про них все забыли, что они никому не нужны, что то, за что они сидят, не имеет никакой ценности, хотя на самом деле все наоборот. Все это нарушает общепринятые принципы международного права, правила содержания заключенных, национальное законодательство. Согласно последнему, ограничение переписки может вводиться исключительно в легальных целях: например, чтобы не допустить давления на фигурантов по делу или утечки секретной информации, не способствовать налаживанию криминальных связей и так далее. Но мы видим, что сейчас цели совсем другие. Режим блокировки входящей и исходящей корреспонденции — по сути элемент запрещенного обращения, нахождение в состоянии так называемого "инкоммуникадо" — без связи с внешним миром. Ведь для большинства политзаключенных переписка — это и есть связь с внешним миром. Далеко не каждый имеет возможность связываться с близкими через адвоката, а, даже имея защитника, некоторые лишены возможности связываться даже с ними. Безусловно, виновные в такой практике должны нести ответственность. Но, к сожалению, ситуация сейчас такова, что это происходит не просто с ведома вышестоящей власти, но и по ее приказу. Поэтому, к сожалению, мы не увидим в ближайшее время каких-то мер в отношении тех людей, которые нарушают право. Нам остается только надеяться на то, что хотя бы часть из тех писем, которые мы пишем, попадет к адресатам. Также случается, что в этой стене отчуждения появляется пробоина, и на какое-то время у некоторых политзаключенных переписка возобновляется. Но даже в ином случае письма политзаключенным в месте несвободы показывают администрациям постоянное внимание и заинтересованность общественности и институтов гражданского общества в поддержке заключенных. |
Какие нормы регулируют переписку?
Минимальные стандартные правила ООН в отношении обращения с заключенными (Правила Нельсона Манделы):
Контакты с внешним миром
Правило 58 1. Заключенным следует давать возможность общаться через регулярные промежутки времени и под надлежащим наблюдением с их семьями или друзьями: a) посредством письменной переписки и с использованием, если есть такая возможность, телекоммуникационных, электронных, цифровых и других средств; и b) в ходе свиданий.
Уголовно-исполнительный кодекс:
Статья 85. Переписка осужденных к лишению свободы, отправление и получение ими денежных переводов.
1. Осужденным к лишению свободы разрешается получать и отправлять письма и телеграммы без ограничения их количества. Отправление писем и телеграмм осуществляется за счет осужденных.
2. Корреспонденция, получаемая и отправляемая осужденными, за исключением указанной в части 4 статьи 13 настоящего Кодекса, подлежит цензуре.
3. Переписка между осужденными, содержащимися в исправительных учреждениях, не являющимися близкими родственниками, запрещается.
Правила внутреннего распорядка исправительных учреждений:
143. Переписка осужденных подвергается цензуре. Письма осужденных и письма, поступившие на их имя, выполненные тайнописью, шифром, с применением иных условностей или жаргона, а также носящие циничный характер, направленные на причинение вреда охраняемым законом правам государственных органов, общественных объединений и отдельных граждан либо содержащие сведения, составляющие государственную, служебную тайну, адресату не направляются и осужденному не разглашаются. Об этом объявляется осужденному, после чего такая корреспонденция уничтожается. Это правило распространяется и на телеграммы аналогичного содержания.
Правила внутреннего распорядка следственных изоляторов уголовно-исполнительной системы Министерства внутренних дел:
95. Лицам, содержащимся под стражей, разрешается отправлять и получать телеграммы и письма без ограничения их количества.
102. С момента приема телеграммы или письма от лица, содержащегося под стражей, и до их отправки, а также с момента поступления телеграммы или письма в СИЗО и до их вручения адресату СИЗО несет ответственность за их сохранность.
104. Письма, содержащие сведения, которые могут воспрепятствовать предварительному расследованию уголовного дела или рассмотрению его судом, а также способствовать совершению преступления, в том числе побегу из-под стражи, доведению или склонению к самоубийству, разжиганию расовой, национальной, религиозной либо иной социальной вражды или вражды, или иного правонарушения, исполненные тайнописью, шифром, содержащим государственные секреты или иную охраняемую законом тайну, адресату не отправляются, лицам, содержащимся под стражей, не вручаются и передаются в орган, ведущий уголовный процесс.
Правила внутреннего распорядка СИЗО КГБ, ограничения:
109. Письма, содержащие оскорбления, угрозы, призывы к расправе, а также сведения, которые могут помешать предварительному расследованию уголовного дела или рассмотрению его судом, а также способствуют совершению преступления, исполненные тайнописью, шифром, содержащим государственные секреты или иную охраняемую законом тайну, адресату не отправляются, лицам, содержащимся под стражей, не вручаются и передаются органу, ведущему уголовный процесс.
