"Наша солидарность и благодарность даст политзаключённым понимание ценности их жертвы", — правозащитник Павел Сапелко
Ситуация с правами человека в Беларуси вот уже три года остаётся ужасающей по масштабам репрессий: ежедневно по политическим мотивам задерживают десятки человек, их избивают, пытают и удерживают в нечеловеческих условиях, в местах несвободы им не оказывают медицинской помощи и содержат в режиме «инкоммуникадо». На данный момент в Беларуси насчитывается больше за 1 500 политзаключённых, которые прямо сейчас находятся за решёткой в ужасных условиях и оторваны от внешнего мира. Ко Дню политзаключённых Беларуси правозащитник "Вясны"Павел Сапелко рассказал про адвокацию проблем политзаключённых в сегодняшних условиях, прокомментировал преследование адвокатов и лишение политзаключённых права на защиту, оценил действия судьи, который приговорил к тюремному заключению больного на сердце Николая Климовича, и объяснил, почему важно разными способами высказывать свою солидарность с политзаключёнными.
"Политзаключенные — это индикатор ситуации в Беларуси"
— Спустя три года беспрерывных репрессий, начала полномасштабной войны в Украине, получается ли у беларусов удерживать международное внимание на проблеме политзаключённых?
— Беларусь по-прежнему важна для демократического мира и после полномасштабного вторжения РФ в Украину, в том числе через территорию Беларуси, с одобрением и поддержкой тоталитарных властей, стала понятна цена и потенциальная опасность диктатуры в центре Европы. Лукашенко оказался не предсказуемым региональным гарантом стабильности, которого в нем пытались рассмотреть, а лишенной поддержки народа, а поэтому беспомощной марионеткой кремлевского режима.
Пока еще у властей есть поддержка в лице силовых структур, поэтому происходит лихорадочная зачистка общества от несогласных, запугивание тех, кто может стать движущей силой протеста будущего, и месть тем, кто заставлял летом и осенью 2020 года сомневаться в неизбежности тоталитарного будущего Беларуси. В этой ситуации политзаключенные — это индикатор ситуации в Беларуси, видимая часть широчайшего спектра жертв режима. Это одновременно — наша боль, которую разделяют люди в демократических странах. Проблемой политзаключенных занимаются так или иначе политические группы, правозащитные организации и группы активистов, профессиональные сообщества. От того, насколько будем активны все мы, проблема политзаключенных будет иметь большее или меньшее внимание и реакции в мире.
"Освобождение одних достойных и уважаемых людей не должно создавать условия для страданий других"
— Может ли статус политзаключённого повлиять на решение суда или на отношение к человеку со стороны администрации исправительных учреждений?
— Сегодня мы, к сожалению, не надеемся на то, что само по себе признание политзаключенным повлияет на приговор, и суд прислушается к доводам правозащитников, но одновременно мы не видим и убедительных данных в пользу того, что этот статус может навредить обвиняемому. Мы фиксируем как приговоры, не связанные с лишением свободы в отношении политзаключенных, так и приговоры к лишению свободы в отношении тех, кто до приговора не признавался политзаключенным, так как находился на свободе или был неизвестен правозащитникам. Отношение со стороны администрации исправительных учреждений в основном диктуется приговором, квалификацией действий и позицией осужденного: желтую нашивку экстремистов получают осужденные по определенному перечню статей Уголовного кодекса, получают ее и соответствующее отношение администрации и те, кто был признан политзаключенным, и те, кто не соответствовал критериям правозащитников или был им неизвестен.
— Сейчас насчитывается 1 501 политзаключённый. Тяжело ли работать по адвокации и проводить работу по освобождению политзаключённых?
— Сейчас никого в демократическом обществе не нужно убеждать в том, что все политзаключенные должны быть освобождены, но проблема в том, что нет простых готовых решений для достижения этого результата. По моему убеждению, это осуществимо либо в случае смены власти на демократическую, либо в случае, когда режим будет поставлен перед выбором — сохранить заложников или сохранить экономику и остатки независимости страны. Существующая ситуация перед такой дилеммой диктатуру не ставит, поэтому конвейер репрессий не останавливается.
С другой стороны, я не сторонник достижения результата любой ценой, потому что эта цена может быть неприемлемой как для политзаключенных, так и для потенциальных новых жертв репрессий — освобождение одних достойных и уважаемых людей не должно создавать условия для страданий других, не менее достойных уважения. Хотя, безусловно, искать все возможные пути для освобождения пленников режима, изучать и имплементировать при возможности опыт прошлого или других субъектов. Поэтому та работа, которая направлена на проблему политзаключенных, к сожалению, с трудом может быть названа работой по их освобождению. Мы больше сейчас нацелены на получение достижимых результатов, тех, которые зависят от нас.
"Действия судьи Андрея Бычило являются преступлением преследования"
— В витебской исправительной колонии 5 мая умер политзаключённый Николай Климович. Его лишили свободы, несмотря на серьёзные проблемы с сердцем. Часто ли судьи не учитывают заболевания политзаключённых при вынесении приговоров? Кто в таком случае должен нести ответственность?
— Часто. Только среди известных широкому кругу общественности приговоров мы можем выделить более сотни таких, которые могут стать пожизненными, т.е. люди просто могут не дожить до освобождения в силу преклонного возраста и/или тяжкого заболевания или установленной инвалидности. В любом случае, этим людям причиняются дополнительные страдания, связанные с тем, что на страдания, вытекающие из самого факта лишения свободы налагаются физические и/или психологические страдания, связанные с заболеванием или инвалидностью.
Случай Николая Климовича — это ясная и выдающаяся в сваей циничности расправа над человеком за его убеждения, когда судья Андрей Бычило, имея все сведения обо всех обстоятельствах состояния здоровья обвиняемого, имея возможность вынести хоть и произвольный с точки зрения прав человека, но по крайней мере — не связанный с лишением свободы, а значит не смертельный приговор, назначил самый тяжкий из возможных видов наказания.
Конечно, при этой власти судья получит от властей лишь поддержку и одобрение, но с точки зрения международного уголовного права, действия судьиБычило являются преступлением преследования — лишения свободы по политическим мотивам, а смерть осужденного отягчает ответственность виновного.
В колонии умер политзаключенный Николай Климович. Его приговорили к заключению, несмотря на заболевание сердца
Заключение мужчина выдержал чуть более двух месяцев. "Вясна" рассказывает о преследовании Николая.
— 21 мая 2021 года в шкловской колонии № 17 погиб политзаключённый Витольд Ашурок. Уголовного дела по факту его смерти до сих пор нет. Можно ли надеяться на то, что всё же будет проведено расследование?
— По-настоящему независимого и беспристрастного расследования смерти Витольда Ашурка в условиях, созданных нынешней властью, мы не увидим — как и расследования гибели Александра Тарайковского, Геннадия Шутова, Романа Бондаренко и других, похищения Виктора Гончара, Юрия Захаренко, Анатолия Красовского, Дмитрия Завадского. У всех этих преступлений нет сроков давности, также сейчас формируется практика уголовного преследования без учета государственных границ по такого рода преступлениям.
"Довести до конца дело Витольда важно для всего общества", — Андрей Ашурок
"Призываем всех не скрывать ситуации своих близких, потому что в тишине и забвении властям творить беззаконие легче"
— Политзаключённые Мария Колесникова и Виктор Бабарико попали в больницу прямо из колонии. К ним не пускали адвокатов, а родным практически невозможно добиться информации об их состоянии. Как родные могут бороться за жизнь и здоровье своих близких в сегодняшних условиях?
— Возможности родных очень серьезно зависят от того, насколько безопасны те условия, в которых они находятся сами, и мы хорошо понимаем все угрозы, которым подвергаются родные политзаключенных, когда они говорят о нарушениях со стороны властей. Например, Дарья Лосик заплатила за свою позицию в отношении уголовного дела своего мужа своей свободой. Но мы призываем всех тем не менее не скрывать ситуации своих близких, потому что в тишине и забвении властям творить беззаконие легче. Сам факт того, что о проблеме известно, часто заставляет властей искать какие-то ее решения.
К тому же, мы должны донести до международного сообщества тот факт, что пытки и запрещенное обращение никуда не пропали, они переместились с улиц в квартиры, где людей пытают при задержании; в кабинеты, где под пытками получают признания и сведения; за высокие заборы тюрем и колоний, где создаются невыносимые условия осужденным по политическим мотивам.
— Часто родные заключённых месяцами не получают от них вестей, а адвокатов не допускают к подзащитным. О чём это может говорить и для чего это используется администрацией учреждений?
— Во-первых, это говорит об окончательном отказе властей даже от имитации соблюдения прав заключенных, во-вторых это все направлено на ограничение информации о ситуации с соблюдением их прав, на причинение дополнительных страданий, на сужение возможностей оказывать помощь и поддержку силами гражданского общества.
— С 29 апреля в следственные изоляторы для лиц, содержащихся под стражей, перестали принимать лекарства и медицинские бандероли. При этом условия в заключении приводят к серьёзным заболеваниям. Как политзаключённым добиться необходимой медицинской помощи?
— Помощь родственников была важной составляющей поддержки осужденных, потому что власти не справлялись с задачами сохранения здоровья и лечения. Продуктовые и витаминные передачи в 21-ом веке оставались часто единственной возможностью поддержать здоровье осужденных, а покупка родными и близкими витаминов и отсутствующих в системе тюремной медицины лекарств спасала заключенных от смерти или существенного ухудшения состояния. Родным и раньше приходилось преодолевать множество препятствий, но сейчас в процессе поставлена точка. Я считаю, что родным стоит не сдаваться, по крайней мере требовать предоставить возможность передать эффективные лекарства, обосновывая свои требования и фиксируя отказы в предоставлении такой возможности.
"Условия в ШИЗО — это пытки"
— Часто ли правозащитники фиксируют случаи пыток, жестокого обращения и избиений в следственных изоляторах и местах лишения свободы?
— Не так часто, как эти события происходят, потому что власти применяют все возможные меры для того, чтобы ограничить информацию из мест лишения свободы. Но эта информация, пускай с опозданием, все равно время от времени становится известной, документируется нами по правилам сбора доказательств для уголовного преследования и будет ждать своего часа. Те случаи, которые мы могли осветить публично, описаны на нашем сайте.
Политзаключенную Викторию Кульшу в зареченской колонии избивал и душил надзиратель
— Каждую неделю правозащитники "Вясны" получают информацию про то, что политзаключённых в местах несвободы отправляют в карцеры или штрафные изоляторы. По словам бывших заключённых, людей там содержат в нечеловеческих условиях. Можно ли расценивать эти условия как пытки? Существуют ли какие-то механизмы у адвокатов и родных заключённых, чтобы бороться с такой практикой наказания?
— Да, это пытки или одинаково с пытками запрещенное жестокое, бесчеловечное, унижающее обращение, которое также является преступлением против человечности. Бороться с этой практикой пока мы можем только делая факты таких преступлений известными и собирая данные о виновных лицах, которые впоследствии станут обвиняемыми в соответствующих делах.
— В марте этого года вышел доклад УВКПЧ ООН, который охватывает события в Беларуси в преддверии президентских выборов 2020 года и после них. Среди выводов доклада прозвучало и то, что некоторые из нарушений в Беларуси "могут также приравниваться к преступлениям против человечности". Может ли это заключение повлиять на ситуацию с политическим заключёнными?
— Вряд ли это прямо и быстро повлияет на ситуацию с политзаключенными, но такие выводы делают возможным развитие различных механизмов борьбы с безнаказанностью, обеспечат продолжение сбора, хранения и систематизации данных о преступлениях режима, приблизят внешнее расследование и сделают впоследствии возможным внутреннее расследование в случае изменения власти на демократическую.
"Могут являться преступлениями против человечности". Что означает эта формулировка в докладе ООН о Беларуси?
Вместе с правозащитниками объясняем, в чем важность этой формулировки и какое значение она имеет.
— Последнее время всё чаще появляется информация о новых делах против уже осуждённых политзаключённых якобы за "злостное неповиновение требования администрации исправительного учреждения" (ст. 411 УК). Но преследование по этой статье — не новая практика и используется в том числе против "неполитических". Почему власти продолжают преследовать человека после того, как лишили его свободы? И почему эту статью нужно исключить из законодательства?
—Кто бы ни был обвиняемым по этой статье — этих людей преследуют не за совершения общественно-опасного деяния, а за своего рода "нежелание исправляться", чем бы эта позиция не обосновывалась. В отношении политзаключенных сейчас применяют все те практики, которые власти десятилетиями, со времен советской власти, использовали для ломки несговорчивых осужденных: здесь и осуждение людей за несколько дисциплинарных взысканий, часто произвольных, за которые человек уже был наказан, и спекуляции на неформальных традициях, не без помощи администрации культивируемых в среде осужденных. Для меня очевидно, что в использовании возможностей осуждения по ст. 411 УК заложен посыл о всесильности администрации, ее возможностях продлять срок наказания настолько долго, сколько нужно для того, чтобы сломить волю осужденного.
"Лишение права на защиту — это грубейшее нарушение права на справедливый суд"
— Сейчас насчитывается семь политзаключённых адвокатов, более 70 адвокатов были лишены лицензий. Как вы расцениваете лишение человека права на защиту и сложно ли сейчас найти адвоката для политзаключённых?
— Лишение права на защиту — это грубейшее нарушение права на справедливый суд, и по национальному законодательству это безусловное основание для отмены приговора. К сожалению, практика беларуских судов идет по другому пути, что неудивительно: суды давно стали орудием репрессий, а судьи вовлечены в совершение преступлений против человечности.
Защитника для обвиняемых по политически мотивированным уголовным делам найти все труднее, и не факт, что найденный защитник будет добросовестно выполнять свою задачу — хотя бы в силу того, что он или она не могут выполнять свои обязанности в обстановке, свободной от запугивания и давления, отождествления с клиентом. Адвокатура оказалась неспособна выступить в защиту адвокатов и их прав, более того — сама стала орудием репрессий в отношении многих адвокатов.
Без права на защиту. Как в Беларуси преследуют адвокатов и какие это может иметь последствия
— Многие родственники отказываются от адвокатов, считая это дорогим и бессмысленным делом. Почему важно обеспечивать человека защитником на время следствия, суда и во время отбывания наказания?
— Важно обеспечить подозреваемого обвиняемого или осужденного эффективной защитой, но даже тогда, когда эта защита лишена качеств, которые делают ее эффективной, остаются возможности получения профессиональных советов, разъяснений от юриста. Часто адвокаты становятся на несколько лет практически единственным источником сведений о человеке в неволе. И мы одновременно гордимся теми адвокатами, которые в условиях краха правовой системы продолжают максимально добросовестно подходить к своей работе, и сожалеем о том, что далеко не все адвокаты соответствуют критериям профессионализма и человечности, и именно последняя категория имеет шансы остаться в рядах коллегии адвокатов, похоронив адвокатуру с ее ценностями на многие годы.
"Только наша солидарность и благодарность поддержит политзаключенных"
— Какую роль, на ваш взгляд, играют для властей перечни лиц, причастных к "террористической" и "экстремистской" деятельности, и какие ограничения это накладывает на политзаключённых?
— Перечни граждан, которые ущемляются в правах в результате отнесения их к ведущими экстремистскую или террористическую деятельность — это позор действующей власти, это способ усилить последствия привлечения к уголовной ответственности, который ничего общего с борьбой с реальным экстремизмом и терроризмом не имеет. Внесение в эти списки порождает различные последствия, некоторые из них еще не вошли широко в практику, но, боюсь, власти устранят этот пробел. Пока наиболее распространенное ограничение — это ограничение в профессиональных правах "экстремистов" на срок в 5 лет после погашения или снятия судимости, а для внесенных в террористический список — ограничение на практически любые финансовые операции.
"И теперь я бело-красно-белый террорист". Отвечаем на вопросы о "списке террористов"
— Теперь почти все политзаключённые фактически лишены права на переписку, а те, кто в "террористическом" списке — денежных переводов. Какими способами их можно поддержать?
— Продолжать писать политзаключенным и о политзаключенных, поддерживать по возможности их семьи, причем не обязательно материально — любыми приемлемыми формами. Только наша солидарность и благодарность поддержит политзаключенных, даст им понимание ценности их жертвы; только наша память о событиях последних лет, умноженная на вовлечение максимального количества людей, поддерживающих идею свободы и демократии, верховенства права и ценности прав человека в поддержку политзаключенных, их семей, других жертв уголовного преследования и других политических репрессий, поможет нам противостоять усилиям тоталитарных властей по установлению неограниченной власти, что лишит надежды на освобождение политзаключенных и их реабилитацию.
"Наша сила — в солидарности!" Большой дайджест по помощи политзаключенным
