Как бывшие политзаключенные после освобождения отстаивают права заключенных

10 декабря отмечается Международный день прав человека. 75 лет назад в этот день была подписана Всеобщая декларация прав человека. Защита прав человека на сегодняшний день в Беларуси актуальна как никогда. Главный фокус в этой теме – поддержка политзаключенных и их освобождение. Несмотря на то, что все узники в белорусских тюрьмах претерпевают нарушения прав, политзаключенные подвергаются особенно жестокому обращению и пыткам. Некоторые из них после отбывания тюремного срока начали работать в правозащитных организациях и защищать права других политических заключенных.

"Вясна" побеседовала с бывшими политзаключенными о нынешнем месте прав человека в их жизни, а также расспросила, с какими нарушениями прав они сталкивались в неволе больше всего, почему решили прийти в правозащитную сферу, как опыт заключения помогает в работе, и испытывают ли политзаключенные кризис прав человека.

Бывшие политзаключенные (слева направо) Дмитрий Фурманов, Дарья Король, Василий Теленченко

Дарью задержали в 2022 году вместе с парнем и осудили за участие в послевыборных акциях протеста на полтора года "домашней химии". Девушка уехала из Беларуси и сейчас волонтерит в правозащитном центре "Вясна" и правозащитной инициативе по помощи бывшим политзаключенным "Вольныя".

"До заключения я никогда не задумывалась о правах человека. Тогда думала, что ими могут заниматься только юристы. Было такое впечатление, что правозащитной деятельностью можно заниматься только профессионально, и что далеко не каждый человек может попасть в правозащитную организацию".

Тема прав человека для Дарьи ассоциировалась с судебным производством. Например, она предполагала, что если нарушены права человека – значит что-то сделали не по протоколу, что-то нарушили из Уголовного кодекса.

"Думая о правах человека в Беларуси сразу вспоминаю пытки в тюрьмах"

Дарья вспоминает о нарушениях своих прав, которым подверглась в заключении.

"Когда я думаю о нарушениях прав человека в Беларуси, сразу вспоминаю пытки и издевательства, которые происходят в тюрьмах и большое количество политзаключенных. Например, в ИВС ты в камере 24 часа с включенным светом и без спального места, нет доступа к питьевой воде и нормальной пище. Заключенные ходят в позе "ласточка". И это лишь маленькая часть того бесправия, которая сразу приходит на ум. Нередко человек выходит из Окрестина, думая, что раз на него напрямую не давили и не избивали, то все хорошо. Но подобные условия содержания — это уже пытки. Ко всему нужно добавить еще и психологическое давление".

Также одно из нарушений — отчисление меня из университета из-за моего заключения.

На момент заключения Дарья была не знакома со стандартами прав человека, но сразу почувствовала тюремную реальность как ненормальную и несправедливую.

"Я четко понимала, что пребывание 8 человек на нескольких квадратных метрах — это не норма и так не должно быть. Конечно, тогда я не могла назвать формулировки и по пунктам, какие именно мои права нарушаются.

Я сразу признавала, как ненормальность, когда меня переводили из ИВС в СИЗО без соответствующих документов. Я понимала, что точно имею право знать, по какому уголовному делу меня переводят в следственный изолятор".

Дарья Король. Фото из личного архива героини

Две категории заключенных

Бывших политзаключенных можно условно разделить на две категории, говорит Дарья. Первые, оказавшись на свободе, решают больше никогда не сталкиваться ни с общественно-политической деятельностью, ни с темой политзаключенных.

"И это понятно, потому что неволя забирает очень много сил, а кому-то ломает жизнь. Другие, как я, по освобождению идут в профессии, которые помогают другим людям. Еще когда я сидела в СИЗО, поняла, что не смогу после освобождения просто забыть о своем опыте. Я хотела помогать людям, рассказывать, что происходит в тюрьмах. Хоть как-то влиять на ситуацию".

Девушка рассказывает, почему решила помогать родственникам политзаключенных.

"Во время заключения я понимала, что кроме меня страдают и мои родственники, так как не знают, что со мной происходит в тюрьме. Это ощущение подтолкнуло меня к волонтерству на горячей линии "Вясны", где я поддерживаю родственников других заключенных и рассказываю им, что обычно испытывают заключенные в тюрьме, в каких условиях они содержатся. Эта информация добавляет им некой определенности и хоть как-то успокаивает".

Иногда политзаключенные, получая в тюрьме помощь от незнакомых волонтеров, вдохновляются этой поддержкой, опытом, и после освобождения сами начинают помогать другим заключенным.

"Я видела, как политзаключенным приходит помощь от волонтеров: им передавали еду, открытки, разные вещи. Меня сильно и приятно удивляло неравнодушие людей к чужой беде. Эти волонтеры никогда в жизни даже не видели политзаключенных, которым помогали. Я сейчас рассказываю, и у меня даже дрожь по коже идет. Я не представляю, насколько нужно любить людей и жизнь, чтобы идти помогать, зная, что тебя могут задержать. Увидев в неволе такую преданную помощь от волонтеров, после освобождения я не смогла просто забыть других политзаключенных, которые еще сидят в тюрьме".

"Для меня важно прежде всего поддержать политзаключенного, а не расспросить его"

Дарья напрямую не работает с бывшими политзаключенными, а занимается менеджментом мероприятий и организацией денежных сборов на нужды узникам. Опыт заключения помогает ей более деликатно относиться к бывшим политзаключенным, понимать пережитые ими трудности и не трогать болезненные темы.

"Вспоминаю показательный случай во время обучения в правозащитной школе. На факультативное занятие к нам пришел бывший политзаключенный, поделиться своим опытом за решеткой. Я не могу после таких встреч не подойти и не сказать, что я понимаю, что пережил этот человек. Было видно, как у него засияли глаза от слов поддержки.

Люди, которые не имели опыта заключения, задавали, по моему мнению, некорректные вопросы, иногда просто в лоб. Я очень понимаю их любопытство, они никогда не переживали такого опыта и слава богу. Но мне всегда важно прежде всего поддержать человека, а не узнать от него определенную информацию.

Во время школы другие участники расспрашивали также и меня о тюрьме. Я понимаю, что они даже представить не могут, как выглядит эта камера и обычные будни политзаключенного. Но хорошо, что им это очень интересно. Меня слушали и искренне удивлялись, словно я рассказываю сцену из фильма: "Так серьезно бывает? Ты разговаривала с отцом в трубку через стекло?"

"Разве зачислят в политзаключенные простую жительницу Минска"

"Самое больное для меня сегодня — это то, что людей задерживают за их взгляды и ужасные тюремные условия, в которых умирают белорусы.

Но повторюсь, та волонтерская помощь, которую я увидела в неволе, мне очень помогала. А осознание того, что на свободе о тебе помнят, дало сильную психологическую опору. Это самая настоящая правозащитная деятельность, которая в Беларуси сейчас очень актуальна.

Я удивилась, когда узнала, что мое имя в списке политзаключенных. Подумала, ну кто меня туда может внести, обычную жительницу Минска. Но это было очень приятно, что меня не потеряли и помнят".

"Мои коллеги воспринимали правозащитников, как кверулянтов"

Бывший политзаключенный Анатолий (имя изменено) до заключения работал в силовых структурах. Мужчину приговорили к лишению свободы в колонии. Его трогательным последним словом на суде впечатлился один из правозащитников и после освобождения пригласил Анатолия работать в правозащитную организацию.

"Мои коллеги из силовых структур воспринимали правозащитников скорее негативно, как кверулянтов, профессиональных жалобщиков. Я оппонировал коллегам и воспринимал правозащитников скорее как адвокатов, представителей обвиняемых на суде. То есть относился более нейтрально, а их деятельностью особо не интересовался. Например, не знал, какая разница между юристами и правозащитниками".

Как и немало других людей, Анатолий тогда думал, что правозащитником может быть только человек с юридическим образованием.

"Оказалось, что правозащитником может быть любой человек, у которого есть чувство справедливости и он хочет эту справедливость отстаивать".

Бывший политзаключенный рассказывает, как его опыт заключения помогает сейчас в работе.

"Побывав в СИЗО и колонии, я могу подсказать политзаключенному различные лайфхаки, понимаю, что больше для него актуально в определенный момент заключения. Например, свидание. Случается, что люди решают пожениться и женятся еще в СИЗО, чтобы получать свидания. Но в СИЗО и так они разрешены. При этом, если бы пара немного подождала и поженилась в колонии, они бы как молодая семья получили дополнительное долгосрочное свидание на три дня".

"Сейчас все привыкли к бесправию, и это опасно"

Мужчина говорит, что для него, как для бывшего сотрудника силового ведомства, важно право на справедливый суд, на справедливое следствие. Но прежде всего — остаться гуманным человеком.

"Ведь мы привыкаем к лишению своих прав. Если бы, например, в 2019 году в Беларуси человека осудили за интернет-комментарий, это было бы чем-то чрезвычайным. Сейчас уже все привыкли к подобному бесправию. И это, по моему мнению, самое опасное. Вопреки этой привычности нужно продолжать документировать преступления белорусских властей. В будущем эта информация пригодится и сыграет свою важную роль. Я уверен, что права человека еще работают. Даже в нынешние времена".

"Белорусы продолжают жить с непрожитым 2020 годом"

"Белорусы, живущие внутри страны, из-за опасности не могут открыто выразить свое возмущение насилием и бесправием силовиков. По-моему, они продолжают жить с непрожитым 2020 годом. А мы, которые находимся за границей, имеем эту возможность. Журналисты по сути выполняют правозащитную функцию, распространяя информацию о нарушениях прав. Как я говорил в начале интервью, правозащитники — это далеко не только люди с юридическим образованием".

"Ты еще в суд по правам человека обратись"

В заключении Анатолий часто говорил, что сотрудники колонии нарушают его права. Он напрямую обращал их внимание на запрещенные действия и называл, какие права здесь нарушаются. Но сотрудники колонии, да и другие заключенные, над ним смеялись.

"Некоторые из них говорили: "Ты еще в суд по правам человека обратись". В результате, после всех испытаний неволи, я попал в Европейский суд по правам человека в качестве выступающего на правозащитных встречах, где рассказывал о нарушениях прав человека в Беларуси".

Василий Теленченко. Фото из личного архива героя

Бывший политзаключенный Василий Теленченко 10 лет проработал бартендером. Последним местом работы был бар на Октябрьской в Минске. Василия задержали зимой 2021 года за участие в протестных акциях и осудили на три года "химии". После освобождения он уехал из Беларуси и сейчас работает в отделе документирования ПЦ "Вясна".

"До 2020 года у меня не было вразумительного представления о правах человека. В 2020 году в разгар ковида моя жизнь плотно пересеклась с жизнью государства (мы с коллегами были вынуждены закрыть бар, где я работал) и тогда я увидел, что в Беларуси с правами человека полная беда".

"Департамент исполнения наказаний — территория полного бесправия"

Василий говорит, что издевательства сотрудников СИЗО над заключенными разозлили его еще больше, чем насилие силовиков в 2020 году.

"Я понял, что не смогу просто отбыть срок, выйти и на этом все. Я уже не смогу отсечь от себя эту часть жизни. События произошли, травма нанесена, и на нее необходимо чем-то ответить. Но, стоит отметить, что несправедливость в тюрьме касается не только политических заключенных. Издевательствам и пыткам со стороны администрации подвергаются и те заключенные, которые были осуждены по наркотическим и экономическим статьям. Территория Департамента исполнения наказаний — пространство полного бесправия".

После освобождения Василий обратился к документаторам, чтобы зафиксировать свою историю преследования и пыток во время заключения, а позже начал сам работать в отделе. Как рассказывает мужчина, во время работы он слушает чужие истории заключения и в них нередко узнает свою.

"Я общаюсь с бывшими заключенными до и после опроса. Люди, которые после освобождения находятся в Беларуси, могут закрываться от разговоров с правозащитниками. Мне этот страх понятнее, так как я его тоже проживал. Иногда у меня получается находить нужные слова, чтобы выйти на контакт с такими людьми.

Однажды помогал своему коллеге составлять вопросы по тому месту заключения, где я сам был. Подсказывал, на что там стоит обратить дополнительное внимание во время документирования".

Мужчина рассказывает, что даже не осознавал, насколько сильно нарушаются права человека в местах заключения.

"Я фиксировал вопиющие случаи со стороны администрации. Но там ты находишься в таком уязвимом состоянии, что дальше возмущения дело не идет. Бороться в тюрьме за собственные права — себе дороже".

Одним из наиболее запоминающихся и ужасающих примеров нарушения прав в неволе для Василия была история заключенного, который 46 дней просидел зимой на бетонном полу в ИВС на Окрестина. Металлическая откидная кровать, которая была в камере, была всегда пристегнута, администрация запрещала ею пользоваться

"Тогда у меня были ощущения, что его просто убивают. На тот момент он тяжело болел, а когда мы коротко пересеклись, он едва говорил, потому что имел гнойную ангину. Это был бывший сотрудник силовых структур. На 50 сутки его перевели в несколько лучшие условия в СИЗО на Володарку. Сотрудники ИВС не то, что нарушали его права, они попросту стремились его сломить и уничтожить".

"Пытки и убийства в тюрьмах – апогей нарушений прав"

"Мне нравится одно видео из интернета, где репортер во время опроса в какой-то глубинке спрашивает у человека, что такое права человека. Тот ему отвечает, что права человека — это душа.

Для меня, в первую очередь, права человека о свободе, об уважении и безопасности. Пытки и убийства в тюрьмах — апогей нарушений прав в Беларуси".

"Неволя выходит на свободу вместе с человеком"

На свободе Василий старается "убивать" в себе несвободу, которой "отравился" в тюрьме. Он говорит, что иногда чувствует в себе и в некоторых других бывших узниках проявления несвободы и подавленности от тюремной системы, которая успела их "вырастить".

"Например, я встречался на свободе в безопасной стране с другими бывшими политзаключенными, которые продолжали руководствоваться тюремными правилами и понятиями. Но эти правила довольно далеки от свободы выражения мнений. Мол, лучше не говорить на эту тему, а так не стоит высказываться. Когда я спрашивал у бывшего узника о подробностях его дела, то на меня смотрели, как на какого-то шпиона. Тюремный сленг также часто выходит на свободу вместе с человеком. Например, в тюрьме нельзя называть мужчину козлом, а за то, что кого-то там пошлешь, будут очень серьезные последствия. Вне тюрьмы эти слова имеют совершенно другую коннотацию. Я, конечно же, не призываю оскорблять или посылать людей.

Некоторые бывшие заключенные продолжают "фильтровать" не только слова, но и свои мысли в соответствии с тюремными законами".

"Ты попал в касту заключенных и перестал быть просто Васьком"

Василий рассказывает, как важно после освобождения возвращать утраченные ценности, как на свободе хочется снова быть обычным человеком и обсуждать с бывшими узниками самые разные темы, но нередко тюремная этика этому мешает.

"Когда я пытался в компании бывших политзаключенных открыться или поделиться своими мыслями, то они были не готовы разглядеть во мне человека вне тюрьмы, просто Васька, а не представителя касты бывших заключенных".

В неволе мужчина планировал как можно скорее освободиться и вернуться к своей привычной жизни бартрендера, а не работать в правозащитной сфере.

"Находясь в СИЗО я не осознавал, сколько я потерял. В неволе я не планировал сразу уезжать из страны, а тем более заниматься правозащитой. Хотелось просто как-то оттуда поскорее выбраться, вернуться к прошлой жизни, тихонько работать в баре и чтобы только никто меня не трогал. Только когда я через три дня после освобождения решил уезжать, наступил переломный момент. Я понял, что у меня отняли более 4 месяцев в СИЗО. Пришло осознание, что меня не оставят в покое, что я не буду хозяином тех трех лет "химии", которые мне надлежало отбыть".

Дмитрий Фурманов. Фото из соцсетей героя

Члена инициативной группы по выдвижению в президенты Светланы Тихановской Дмитрия Фурманова задержали летом 2020 года во время пикета по сбору подписей. Его осудили на 2 года колонии. Полностью отбыв срок, Дмитрий осенью 2021 года вышел на свободу и уехал из Беларуси.

Дмитрий в прошлом году прошел вводный курс в Белорусской правозащитной школе. А после окончил Международную школу по правам человека. После нее Дмитрий вместе с другими выпускниками решили создать инициативу по помощи бывшим политзаключенным "Вольныя".
Сразу после освобождения Дмитрий решил, что еще раз попытается "войти в IT" и продолжить курсы программирования, на которые он ходил до заключения. Пандемия, послевыборные протесты и тюрьма заставили его отложить обучение. На свободе он решил, что нужно довести дело до конца.

"Но тюремный опыт спровоцировал мой интерес к теме прав человека. Вообще, я постоянно учусь новому, но подумал, что сейчас именно права человека будут более полезными и способствовать помощи людям".

"Бывший политзаключенный может включаться в чужую травму"

Несмотря на собственное заключение, лучше, чтобы ментором для бывшего политзаключенного был человек, который не прожил подобный опыт, объясняет Дмитрий.

"Я планировал, что в нашей инициативе буду помогать бывшим узникам. Но лучше, чтобы ментором для экс-политзаключенного не был бывший политзаключенный. Ведь это травмированный человек. И даже если он получил психологическую помощь, прошел процесс реабилитации и чувствует, что может сам всем помогать, все равно может эмоционально включаться в чужую травму.

Мы с коллегами много обсуждали тему бывших политзаключенных как менторов и решили, что отрицательный результат будет больше, чем помощь. Но мне никто не запрещает дружить и общаться с бывшими политзаключенными, которым мы помогаем".

"Политзаключенные выходят на свободу с чувством паранойи"

Дмитрий говорит, что благодаря опыту заключения он может сейчас более плодотворно заниматься помощью политзаключенным и отстаивать их права, так как знает потребности бывших заключенных и понимает, что они чувствуют после освобождения и в каком моральном состоянии находятся.

"У бывших политзаключенных есть ощущение паранойи. За их словами и поведением всегда следят. Ведь во время заключения действительно так и происходит, ты всегда на виду. У некоторых людей это может продолжаться очень длительное время. Собственно я до сих пор чувствую что-то подобное. Например, если мне человек в разговоре задает каверзные или провокационные вопросы, я к нему отношусь с подозрением. Конечно, не могу на 100 процентов утверждать, что это агентура, но все равно паранойя присутствует. Может, это останется со мной до конца жизни".

"Как бы трудно не было, надо пытаться договариваться"

Несмотря на трудный вопрос кризиса прав человека в нынешнем мире, Дмитрий имеет позитивный взгляд на тему.

"Во время войн и протестов права человека всегда нарушаются больше. И к организациям, которые ответственны за их защиту, также возникает больше вопросов и претензий. Хотя хороших людей больше, всегда найдутся те, кто захочет нарушить права других. Не будет такого времени, когда права человека всегда будут соблюдаться. В целом, это довольно спорный и трудный вопрос. С одной стороны, можно отметить позитивный момент – стали больше соблюдаться права меньшинств. Но, учитывая, какие сейчас лидеры приходят к власти, вся ситуация с правами может измениться в гораздо худшую сторону.

Сейчас можно наблюдать, что люди прибегают к радикальным мерам в отстаивании своих прав, так как никакие другие уже не срабатывают. Это тоже естественный процесс, хотя я сам очень не хотел бы, чтобы у нас доходило до подобного. Стоит до последнего верить и держаться, ведь если мы не будем пытаться договариваться, а сразу обратимся к жестким методам, может стать еще хуже, и не только права человека не будут соблюдаться, а может перестать существовать вселенная".