"Во время месячных пользовалась тряпкой". Бывшие заключённые рассказали про условия в белорусских ИВС

Каждый день на протяжении последних четырёх лет правозащитники фиксируют факты массовых репрессий в Беларуси. Ситуация с правами человека в стране остаётся критической. С августа 2020 года каждый задержанный сталкивается с пытками или жестоким обращением. По всей стране ежедневно задерживают десятки людей, при этом некоторых избивают и пытают, их содержат в нечеловеческих условиях, а камеры в изоляторах переполнены. "Вясна" поговорила с тремя бывшими заключёнными из Минска, Витебска и Гомеля о том, в каких условиях содержат политических, о медицинской помощи в изоляторах, об отношении к иностранным гражданам, которые ждут депортации и о том, как людей повторно задерживают после первого ареста.

Иллюстрационное фото spring96.org

Витебск

"Когда я вышла, то была очень сильно обезвожена" 

Анастасия (имя изменено в целях безопасности) попала в витебский ИВС в январе 2024 года после того, как он переехал в новое здание. 

"В камере старого здания ИВС было очень влажно. Когда заходишь туда, первое, что замечаешь, — очень сильный запах. Там очень сильно воняло и туалетом, и потом. Плесень была на стенах и на потолке, и даже окно было покрыто большими каплями воды. А это был январь — помещение отапливалось и был конденсат".

Вместе с Анастасией сидели не только политические, но от специальных условий, которые создали власти для задержанных по политическим мотивам, страдали всей камерой: курить было запрещено всем арестанткам, а проверки проходили жёстче. Матрасы политическим не выдавали, на прогулку не выводили. Туалет в камере был огражден, камеры видеонаблюдения не было. Весь день в ИВС громко играло радио, которое выключали только вечером перед сном.

"Кормили намного лучше, чем в 2020 году. Но было очень мало воды — это проблема. Если на старом ИВС можно было пить воду из крана, то на новом были проблемы с водой из-за ремонта. Когда я вышла, то была очень сильно обезвожена".

Передачи для политических не принимали, только — медицинские.

"Проблема, конечно, для всех девушек была с прокладками" 

По словам Анастасии, утром во время проверки у врача можно было попросить лекарства, выдавали и те, что доходили от родственников. 

"Проблема, конечно, для всех девушек была с прокладками. Их можно просить только у медицинского сотрудника. Одна девушка, также осужденная по политическим мотивам, боялась просить прокладки. А они вообще могут дать только одну в день. Бывает, что везет и дают больше, но обычно по одной. Этой девушке не давали, поэтому она во время месячных пользовалась какой-то тряпкой, которую потом мыла в холодной воде и сушила".

"На новом ИВС нас всегда водили исключительно "ласточкой"

В старом здании ИВС Анастасия не могла спать на "шконке". Ночью было очень холодно, а спать на металлической решетке было больно.

"Первую ночь я спала, сидя возле батареи спиной. На вторую ночь я решила спать под столом на узкой полочке, но ничего не получилось. В итоге я спала на столе. Но каждую ночь охранники очень напрягались, спрашивали, что я делаю на столе".

В отличие от нового ИВС, в старом к политическим относились не так жестоко, даже ночью будили только один-два раза за весь срок Анастасии. А видеокамеры были только на коридоре.

"На новом ИВС все изменилось кардинально. Там повсюду напиханы видеокамеры, даже над туалетами. А охранники относились очень жёстко.

Сам переезд в новое здание происходил спокойно. Нам очень повезло — ехали на обычной легковой машине. Нас сзади сидело три человека, все были в наручниках.

Отопление в ИВС включили только в день переезда, поэтому в камере было очень холодно, мы там сидели с красными носами. Пол деревянный, поэтому через несколько дней, когда камера от нас немного прогрелась, под конец срока, я смогла спать на полу. При этом в новом здании категорически запрещено спать на столе. У меня была попытка, но охранники начали бить дубинками в дверь и требовать, чтобы я слезла, но я отказывалась. Через 30-40 минут я сдалась, так как они через громкоговоритель начали на весь ИВС требовать, чтобы я слезла. Поэтому первые дни там я спала стоя и сидя возле батареи". 

За пределами камеры политических постоянно держат в наручниках за спиной, вспоминает Анастасия:

"Наручники нам надевали всегда сзади. На новом ИВС нас всегда водили исключительно "ласточкой". У меня из-за этого начались очень сильные проблемы. У меня был психологический блок, я отказалась наклоняться и это привело к сильному конфликту. В последний день я боялась, что меня не выпустят. Ведь они угрожали применить против меня спецсредства, составить протокол за "неповиновение милиционерам". И из-за моего отказа, они всегда меня сами заламывали и так вели, то есть применяли физическую силу". 

"Кричали, что их родители не знают где они"

Вместе с Анастасией в Витебском ИВС содержались две сестры из Конго, ожидавшие депортации. Девушки находились в изоляторе примерно три месяца. По словам бывшей арестантки, из-за того, что сестры сидели в камере вместе с политическими, их также содержали в ужасных условиях. У них не было даже бумаги и ручки. Кроме этого, им не предоставляли переводчика, а разговаривали уроженки Конго только по-французски. Из-за этого сестры фактически постоянно общались исключительно между собой. В душ их выводили редко, так как добиться этого можно только просьбами во время проверок, но по-французски они это сделать не могли.

Помимо всего, им не передавали передачи, поэтому все это время они содержались без сменной одежды и белья.

"С ними никто всё это время не договаривал. Им сказали дату депортации —  25 января. Они очень ждали. Когда 25-го ничего не произошло, девушки устроили настоящий бунт: бросались тапками в дверь, громко кричали, хлопали руками по столам. Но охранники ничего не делали, просто наблюдали. Это было довольно страшно, потому что они плакали, обращались ко мне, кричали, что их родители не знают где они. Было трудно за этим наблюдать, ведь ты не можешь им ничем помочь. Они там как пленные находились.

Потом был второй бунт. Им сказали, что депортация уже будет 30 января, но мы снова начали сомневаться, так как знали, что 30-го будет переезд в другое здание. И вот в этот день проходит первая утренняя проверка и им ничего не говорят о депортации. Тогда они открыли дверь уборную, а она должны быть всегда закрытой, так как иначе перекрывает осмотр камеры, и охранники ничего не видят и злятся. Охранники начали бить по двери камеры и кричать, чтобы закрыли дверь. Девочки этого не делали, а только кричали и бросали тапками. Одна из них даже кричала "Kill me" (убей меня). Мы начали бояться, что нас сейчас всех положат лицами на пол". 

В то время Анастасию вызвали на встречу со следователем, а когда та вернулась, то девушек уже не было в камере. Позже стало известно, что сестры повернулись в Конго.

Минск

"Надели на меня наручники сзади и увезли"

61-летнюю Ольгу (имя изменено в целях безопасности) задержали осенью 2023 года. Силовики пришли к ней в 4 утра. Кроме двух сотрудников ГУБОПиКа "в гражданском" были ещё четыре человека в масках и с автоматами. В квартире провели обыск, вывернули шкафы, полки и разбросали вещи. При осмотре телефона у женщины нашли подписки на "экстремистские каналы". 

"Я говорю одному из них: "Ну и время нашли вы для обыска". Он с ухмылкой что-то ответил. А я сказала, что знаю, в какой стране мы живём. Тут он аж подскочил: "Если вам не нравится страна — уезжайте. Что вы тут делаете?". Я ему отвечаю, что это моя страна, мой дом, моя родина, почему я должна уезжать. И с этого момента началась такая неприкрытая агрессия в мой адрес. Мне начали угрожать тем, что я "поеду далеко и надолго", и, учитывая мой возраст, могу оттуда не выйти". 



В одной из книг, которые выворачивали силовики, у Ольги были отложены деньги на протезирование зубов. Она подошла к ним и сказала, что сейчас уберёт деньги. Но вместо этого сотрудники ГУБОПиКа начали выталкивать её из квартиры. В итоге, по возвращению после "суток", деньги женщина дома не нашла. Кроме этого, у Ольги забрали системный блок и телефон, не внеся их в протокол обыска.

"Я там на ходу ещё накинула пальто, просила взять с собой зубную пасту. А они сказали, что мне всё равно не дадут там этим воспользоваться. Надели на меня наручники сзади и увезли".

"Забрали обувь, верхнюю одежду и отправили в "стакан" 

В РУВД во время составления протокола и опроса Ольге пришлось всё время стоять в наручниках. Сотрудники милиции против женщины составили протокол по 19.11 КоАП (распространение экстремистских материалов).

До суда женщину удерживали в ИВС. Ранее Ольгу уже отправляли на "сутки" в изолятор, поэтому, зная про ужасные условия содержания на Окрестина, дома она надела сразу несколько тёплых вещей на себя, несколько пар носков и нижнего белья. Но обувь и верхнюю одежду в ИВС у неё забрали. 

"Нас разули, когда привезли в ИВС. А там ледяной пол, по которому пришлось ходить только в носках. Забрали обувь, верхнюю одежду и отправили в "стакан". А у меня давление высокое. При оформлении я сказала про это врачу. А она сквозь зубы предложила измерить. Когда она увидела, какое давление, то прямо в лице переменилась. Стала мне давать какие-то таблетки".

"Меня поразило, что некоторых забирали семьями" 

Иллюстрационное фото spring96.org

В двухместной камере было 10 женщин, все из них — политические. В этой камере удерживаются не только административно задержанные, но и те, кто ждёт перевод в СИЗО в рамках уголовного дела.

"Мы с девчонками там сдружились, друг друга поддерживали. Микроклимат в камере поддерживали. В основном была молодёжь. Меня поразило, что некоторых забирали семьями: муж в соседней камере сидит напротив, девчонки — тут.

В камере было холодно, спали на полу с деревянными настилами. Старались прижаться друг к другу, чтобы согреться. Будили два раза за ночь. Надо было встать и представится. Всё это сопровождалось криком, оскорблениями и матом. Туалетной бумаги выдавали клочок и отрезанный кусочек хозяйственного мыла. Еда была ужасной.

Утром и вечером выводят на проверку на коридор с металлоискателем, всё щупают, и на малейший вопрос отвечают матом. Бывало, мучали нас вентиляцией — включат на всю ночь, а у неё страшный гул. Или, например, включат батарею на всю катушку горячую, и закроют кормушку с вентиляцией".

Передачи на Окрестина не принимают уже несколько лет. Но иногда получается передать лекарства, мыло, туалетную бумагу, а если повезёт — трусы.

"Сидеть днем в камере можно было так, чтобы не касаться спиной стены. Когда мы это нарушали из-за того, что не выдерживали такого напряжения, нам выключали вентиляцию и закрывали"кормушку".

Один раз в камеру залили ведро воды. Не один раз угрожали, что и с хлоркой зальют, но в тот раз была вода. Мы как раз собирались ложиться спать. А в камере была правокаторша, она устроила очередной скандал, открывается дверь и выливается ведро воды со всего маху. Мы все мокрые были, и вот так кто как мог сушился".

"Судья обнаглела, всё время отправляет дела на доработку"

Ольга — одна из тех арестантов, которых повторно задерживали по окончанию "суток" и снова отправляли за решётку, то есть "каруселили". В общей сложности она провела на Окрестина больше месяца. На все допросы и суды женщину водили в наручниках.

Первый суд проходил на третий день с момента задержания. Судья решила отправить дело на доработку и сказала, что Ольгу сейчас отпустят домой до следующего суда.

"Я обрадовалась, иду. Они [сотрудники милиции] преграждают мне дорогу и опять отводят в свой кабинет. Между собой начали говорить, что судья обнаглела, всё время отправляет дела на доработку, что надо на неё жаловаться. А мне говорят: "А на тебя что-нибудь накопаем".

В телефоне у Ольги нашли квитанцию о переводе денег инициативе, помогающей политзаключённым. Сотрудники милиции позвонили в КГБ и сообщили о "находке". Там сразу ответили, что это донат, который влечёт за собой уголовную ответственность за "финансирование экстремистской деятельности". Участковых это порадовало, но, чтобы оттянуть время для возбуждения уголовного дела, против женщины составили административный протокол по ст. 19.1 КоАП (мелкое хулиганство).

"Написали в протоколе так, будто меня вызвали на беседу, во время которой я кричала, ругалась матом и бросала чашку в стену. Этот протокол я не подписала. Это разозлило их ещё больше. Они мне снова не давали стул. Только зашла другая сотрудница, спросила почему я стою и поставила стул".  

Суд должен был состоятся утром, но женщину держали в РУВД до вечера. При этом обед она пропустила, поэтому весь день была голодной. На следующий день Ольгу снова привезли в суд. Процесс проходил уже по второму делу. Итогом суда стал 12-суточный арест. Но первые три дня в ИВС женщине не засчитали в срок ареста. 

"Спрашивали, не состою ли я в преступной группировке"

После суда Ольгу перевели в ЦИП на Окрестина. В печально известной двухместной камере № 15 за весь срок женщины содержались от 10 до 15 арестанток. По её словам, политических при этом было только примерно пять человек, остальные — бездомные и осуждённые за "распитие алкогольных напитков" и "алименты". По словам Ольги, в ЦИПе женщину называли унизительным тоном "бабушкой и старухой".

Арестантки каждый день просили дежурных обработать бездомных женщин от вшей, но на это никто не обращал внимания. Поэтому арестантки сами помогали им постирать вещи и помыться.

По словам Ольги, одна из бездомных, которая часто отбывает "сутки" на Окрестина, начала спорить с медсестрой и в итоге потом вообще не получала от неё лекарства. Даже при необходимости систематически принимать лекарства или при хронических заболеваниях медсестра могла отказать в выдаче лекарств.

В день освобождения за Ольгой в камеру пришли силовики и отвезли на очередной суд. Ей назначили арест и вернули в камеру ЦИПа.

Во время ареста к женщине несколько раз приходили сотрудники. Они проводили допросы, а один раз проверили её на "детекторе лжи".

"Спрашивали у меня, не состою ли я в преступной группировке, знаю ли каких-либо преступников, спрашивали про донат, про измену родине, не нахожусь ли я на связи с иностранными разведками, не изготавливала я протестную продукцию, ходила ли я на марши".

"С нами была девушка, у которой дома остался грудной ребёнок"

Перед очередным судом Ольгу снова перевели в ИВС. Задержанные женщины в камере начали громко про что-то спорить. В это время, ещё перед утренней проверкой, пришёл начальник ИВС и сказал снять с себя всю верхнюю и тёплую одежду. При этом на улице тогда был мороз и в камерах было очень холодно.

"Это была самая холодная ночь в ИВС, батарея была совершенно холодная. А с нами была девушка, у которой дома остался грудной ребёнок — три месяца назад родила. Забрали по политическим мотивам. Плакала без конца.

Я тогда сказала, что они хотят сделать нам хуже и придумывают разные способы, как это сделать. Поэтому нам надо быть сдержанными.

Они это услышали и тут проверка, и снова приходит этот начальник, и говорит нам: "Ну вы ж не думайте, наша задача не состоит в том, чтобы вам сделать как можно хуже, наша задача продержать вас до суда, а потом каждая из вас получит своё".

За время административных арестов против Ольги возбудили уголовное дело за "финансирование экстремизма". Ей должны были выбрать меру пресечения и перевести из ЦИПа в СИЗО. Но женщину перевели под домашний арест. Через два месяца женщине заменили статью и предъявили более жёсткое обвинение. Ольге грозило лишение свободы, поэтому она приняла решение покинуть страну и сейчас находится в безопасности.

Гомель  

Иллюстрационное фото spring96.org

В начале 2024 года Иван (имя изменено в целях безопасности) отбывал административный арест в ИВС Гомеля. За "распространение экстремистских материалов" (ст. 19.11 КоАП) мужчину месяц удерживали за решёткой.

"В отличие от других административно осуждённых, к политическим отношение ужасное. Ничего не разрешатся, буквально всего лишены. В камере, рассчитанной на двоих человек, нас постоянно находилось пять человек, но было и по семь. Осуждённым за политику не выдавали ни матрасов, ни постельного белья. На прогулку не выводили ни разу. Не водили в душ.

По рассказам я понял, что для политических задержанных в ИВС выделяется семь камер, из них две камеры — женские".

Иван рассказал, с кем находился в ИВС: 

"Со мной в камере находились разные люди. Некоторые из них никогда не имели проблем с законом. Для них это было огромным стрессом. Был начальник поезда Насон Сергей. Также оперный певец Дудко Олег с сыном Глебом. Они родом из Добруша. Олег был задержан за то, что повесил в своей машине украинский флажок. Глеб в дальнейшем был направлен в СИЗО Гомеля. Его обвинили в том, что фотографировал военные колонны и кому-то передавал".

Одному мужчине за время ареста несколько раз становилось плохо, вызывали скорую помощь, возили в больницы. Там ему делали обследование и кололи уколы, после чего снова возвращали в ИВС. При этом врачи, проводившие обследования, говорили, что есть ухудшение здоровья и советовали после освобождения, ложиться на операцию.