Вредная, грязная, бессмысленная: какую работу выполняют политзаключенные в беларусских колониях

Работу в беларусских колониях называют принудительной, поскольку обычно заключенных направляют на тяжелые и грязные работы, где на нарушения техники безопасности администрация пенитенциарных учреждений смотрит сквозь пальцы. Уголовно-исполнительный кодекс определяет, что все осужденные обязаны работать во время отбывания наказания. Исключение сделано только для пенсионеров, людей с инвалидностью и беременных. Координаторка общественной кампании Respect-Protect-Fulfill Мария Слепцова недавно отмечала, что осужденные не могут отказаться от работы, даже если считают ее тяжелой по состоянию здоровья. Отказ от работы является "злостным нарушением внутреннего распорядка" и влечет за собой наказание – штрафной изолятор, а возможно и возбуждение нового уголовного дела по статье 411 УК. Тюремная администрация все чаще использует такую практику для преследования политзаключенных, чтобы продлить их срок заключения.

Правозащитники говорят, что с нарушением трудовых прав сталкиваются все заключенные в Беларуси, однако политзаключенные находятся в наиболее уязвимом положении. По закону, рабочая неделя не должна превышать 40 часов. Однако в колониях люди часто работают по семь дней в неделю, с выходным раз в две недели, что превышает все установленные нормативы.

Новополоцкая колония: "бубки", "гриль" и древесный уголь

В колониях все заключенные за редким исключением должны работать на промзоне. в новополоцкой колонии усиленного режима № 1, которая считается в Беларуси самой грязной, заключенные сортируют пластиковые отходы от промышленных предприятий, производят уголь, перерабатывают вторичное сырье, работают на деревообработке, занимаются другой неквалифицированной работой.

Бывший политзаключенный Артем Хващевский, отбывавший наказание в Новополоцке вспоминает:

– Моей работой было убирать территорию промзоны: летом это несложно. Нужно сгонять огромные лужи после дождя в водосток снегоуборочными щитами – вот так бегают десять человек по асфальту и гоняют лужи. Еще нужно было убирать щепки, которые разлетаются по всей промзоне во время деревообработки, и деревянную кору, которая остается после доставок на складское помещение. Мы делали это специальными щетками, которые мы называли "пуделями" — выглядели они соответственно. За эту работу после вычета проживания и питания, насколько я понимаю, на отоварку забрасывали рубля два…

...Вдобавок при мне там был 4-й отряд, куда отправляли в основном осужденных по 328 УК. Их заставляли делать так называемый "гриль". В бочке разжигали огонь и бросали в нее разную дрянь – пластик, провода и т.д. На промзоне при этом – невыносимая вонь. Если ты немного дальше, то еще можно выдержать. "Политических" также на "гриль" отправляли.

Самой вредной работой в колонии №1 заключенные называют выжигание древесного угля.

"Заключенные сжигают дрова в металлических бочках без доступа кислорода, дышат дымом, сажа въедается в кожу. На такую работу в ноябре 2022 года перевели Виктора Бабарико, который вынужден был работать по 9 часов 6 дней в неделю. Он находился на улице без доступа в бытовое помещение, поднимал тяжести, несмотря на противопоказания по состоянию здоровья", — сообщал телеграм-канал заключенного политика.

Еще одно вредное производство в Новополоцке – получение меди из старых кабелей и проводов, которые привозят с телекоммуникационных и технических предприятий.

"Кабель нужно очистить от изоляции и достать металлическую сердцевину. Палить оплетку нельзя, но иногда тайком ее палят ночью, чтобы не видно было черного дыма. Участок находится в большом цехе, где зимой очень холодно. Из инструментов — только специальный нож с клеймом, у каждого свой. Перчаток и фильтров не выдают. У "политических" шестидневка и только один выходной в воскресенье. Иногда политзаключенных привлекают к работе и в праздничные дни", — приводит слова новополоцкого узника Николая "Радыё Свабода".

Бывшего политзаключенного Глеба Готовко заставляли в колонии заниматься сортировкой полиэтилена:

"Условия труда объективно были ужасными. Меня заставили перебирать "бубки" (полиэтилен высокого давления — упаковочный материал, обладающий высокой химической стойкостью). Это абсолютно вредная работа. Когда мы работали, то в цеху поднималась пластиковая пыль. Мы постоянно дышали этим. Побудешь день на промке, а потом сморкаешься — все черное. Я надевал медицинскую маску, но через пару часов пребывания в цехе на ней образовывалось черное пятно на уровне носа, там где дышишь. Поэтому на промке очень быстро и легко можно посадить себе легкие. Помимо этого, все это делается без пельчаток, голыми руками. Заключенные, которые сидят давно, рассказывали, что после месяцев такой работы начинают слезать ногти, кожа становится желтой и забивается, пальцы распухают. Также эту работу можно считать бесплатной. Узникам могут зачислить на счет пару копеек в месяц и все".

Еще один политзаключенный, Михаил, который отбывал наказание в Новополоцке, вспоминает о том, как в колонии занимаются "утилизацией" мусора:

"На территории колонии есть так называемая "запретка" — территория, которую запрещено посещать узникам. Там, за зданиями бараков, располагается мусорная яма, в которую исключительно политзаключенных заставляют носить строительные отходы. Это делается в рамках неоплачиваемой работы "по самообеспечению". Работа на яме очень тяжелая и бессмысленная. Мы там все время просто таскали кирпичи. Узники пожилого возраста даже начали жаловаться, что с такими нагрузками да еще и в единственный выходной не успевают восстановиться после рабочей недели".

Швейное производство в исправительной колонии №13, Глубокое. Фото Василия Семашко

Разборка "резины" в Ивацевичах и Бобруйске

На промзоне в исправительной колонии № 22 в Ивацевичах заключенные работают на деревообработке, с железобетонными изделиями, на швейном производстве и переработке металла. Бывшего заключенного Евгения, который отбывал наказание здесь, после карантина администрация распределила на деревообработку, но вскоре в качестве наказания перевели на переработку металла.

"Я имел неосторожность сказать руководителю столярного цеха, что он занимается откровенной глупостью — превращает качественную древесину в какие-то опилки и наоборот, из какого-то синего гнилого леса пытается сделать мебельные щиты для "Икеи". За это я быстро попал на металл", — вспоминает он. — В ИК-22 заключенные могут работать в столярном цехе или вырывать металлический корпус из сырой резины, которую поставляет "Белшина". За два часа заключенные должны были обработать килограмм сырой резины. За несоблюдение нормы осужденных отправляли в ШИЗО. Работу "на резине" не оплачивали, а тем, кто работал на дополнительной смене, платили рубль в месяц".

Бывший политзаключенный бобруйской колонии №2 Виталий Жук также доставал из резины металлический корд.

— Нас отправляли на работы "на резину". Заключенные там выдергивают корд из резины, которая привозится на предприятие "Белшина". Это находится не на промзоне. По каким критериям туда отправляют политических — не знаю. Потом эту резину забирали и везли. По словам других заключенных, часть ее везли в сторону Украины, еще из части делали ментовские дубинки и т.д.

"На резине" работают по два часа, а на промзоне — восемь часов. Среди заключенных отправка на промзону — это здорово, потому что это единственная возможность заработать. За месяц зарплата там составляет один блок сигарет. И простые заключенные готовы ради него столько работать. Это меня очень удивляло. Я вообще не видел никаких преимуществ промзоны на восьмичасовой бесплатной работе. Но некоторые говорили, что им проще быть на промзоне, потому что день быстрее проходит и не трогают менты".

"Профилактические" работы в женской колонии

Бывшая политзаключенная Наталья Кукишева рассказывала о профилактических работах в гомельской женской колонии № 4:

"В отряде ты так просто не сидишь. Тебя всегда направляют на профилактические работы. Например, зимой я никогда не надевала шлепанцы, всегда была в уличной обуви. Ведь нас постоянно гоняли на уборку территории: чистить снег или убирать лужи. Колония, наверное, была самым чистым местом в Гомеле, так часто мы там убирали. Как мы убирали лужи в колонии. Сначала ты совками и вениками сгоняешь воду в канализационный люк, который по уровню находится выше лужи. Это делается, даже если идет дождь. Если ожидается крупная проверка, то нужно было дополнительно вымачивать лужи тряпками".

Женщины убирают территорию колонии № 4 в Гомеле. Кадр из документального фильма "Дебют" Анастасии Мирошниченко

Помимо основной работы, заключенные могут бесплатно привлекаться к выполнению работ по так называемому "коллективному самообслуживанию", что обычно включает в себя уборку помещений и территории тюрем и колоний. Заключенные женщины часто занимались разгрузкой продуктов для кухни, таскали тяжелые мешки с картофелем и овощами.

Деревообработка: пилорама, поддоны и коробки для снарядов

Бывший узник Денис после освобождения из шкловской колонии № 17 рассказал "Вясне" о нечеловеческих условиях работы за промке:

"Работа на пилораме будто слизана с каких-то страшных книг. У нас как-то был очень хороший отрядный и, когда он приходил и видел эти условия, то говорил: "Господи, это просто какой-то ужас!" Мы работали в сквозном цехе в минус 30, где было так же холодно, как и на улице. Там не было никакой автоматизации — все делалось вручную. Сами заключенные ремонтировали деревообрабатывающее оборудование. Не знаю, с чем сравнить даже такое можно. На пилораме получали по два рубля в месяц все, кроме накатчиков и людей на пилах. Им платили около 20 рублей в месяц в зависимости от древесины, которую они пилят. Естественно, они стремятся сделать больше и лучше, чтобы получить деньги, но нормы повышаются, а оборудование не улучшается. Они паяют эти пилы — происходит какое-то безумие, непонятно из какого века".

Сайт "Берасцейскай вясны" сообщал об оборонительных заказах, которые вынуждены производить заключенные в этой колонии:
"Здесь также производят и коробки для оружия и снарядов. Санкции повлияли на то, что перестали делать столы, табуретки, окна и даже вязанки для каминов — для заграницы, а перешли на коробки для оружия. А Министерство обороны стало основным заказчиком".

Руслан Окостко вспоминал свой "рабочий" опыт в колонии № 9 в Горках.

"Основная работа в Горках связана с деревообработкой. Там делают поддоны и ящики для снарядов для нужд российской армии. Там используется рабский труд, за который не платят. Например, человек бьет поддоны. За месяц он набивает на несколько тысяч долларов, но из этой суммы ему платят пять рублей... За месяц заключенный теряет да 10 килограмм веса, потому что на обед — несколько ложек картошки. Поел и дальше на работу. Выглядит это все, как концентрационный лагерь 41-года. Все грязные, чумазые... Какие-то перчатки выдаются в минимальном количестве для галочки", — рассказывал он.

Деревообрабатывающий цех в бобруйской колонии №2. Фото: "Новая газета"

Бывший политзаключенный Захар Яновский в исправительной колонии № 3 колол дрова и это был не худший, хотя и физически тяжелый вариант:

"Я рубил дрова с напарником и получал больше, около 20 рублей на пару. Рубить дрова для пекарни несложно. Труднее было переносить тяжелые балки, брусья, бревна, загружать на автомобиль сырые поддоны, от этого у многих иногда болела спина, особенно на фоне плохого тюремного рациона".

А вот разборку проводов от изоляции он считает самой ужасной работой в Витьбе:

"Те, кто занимается проводами – грязные, не успевают помыться. А если сжигают на костре изоляцию проводов — то сильно вредят своему здоровью. Легче работать на деревообработке. Правда иногда случалось, что работы всем не хватало, тогда искали чем заняться, ведь если какая проверка – то можно получить взыскание, если ничего не делаешь. Кстати, зарплаты там — 2-3 рубля в месяц.

Коллективное самообслуживание: "разгонка" луж и "цветы в болоте"

После основной работы заключенных часто заставляют заниматься уборкой помещений. Виталий Прохоров, отбывавший наказание в Бобруйске рассказывал о том, что убирать нужно было комнату своего отделения, коридор, умывальники, зал для отдыха и спортивный зал:

"Территория большая, и надо ее всю выметать, а потом помыть. Даже без швабры, руками. После промышленной зоны это тяжело, очень устаешь. Протирать от пыли стены, мыть зеркала, полить цветы — каждый день. Там уже эти цветы в болотах растут, так часто и тщательно их поливали".

Заключенных за нарушение даже могут заставлять мыть унитазы.

"Моют унитазы в колонии люди с низким социальным статусом. Если ты идешь на такое, то автоматически сам становишься человеком с низким статусом. Это один из инструментов давления на заключенных. Я, естественно, отказался и попал на 30 дней в одиночку в ШИЗО", — рассказывал "Свободе" Александр Кабанов.

Известны факты, когда представители администрации часто используют труд заключенных для персональных нужд – например, привозят свои машины на бесплатную окраску в цех колонии. Все это говорит о том, что беларусское государство эксплуатирует политзаключенных, а система работы в тюрьмах настолько бесчеловечная, что ее можно приравнять к рабству.

"На ИК-2, например, представители администрации колонии неоднократно загоняли в покрасочный цех свои машины на бесплатную покраску. Работу выполняли осужденные, которые, скажем там, согласились сотрудничать с администрацией – таких в колонии Бобруйска процентов 30, а то и больше. Взамен на "услугу" они получают определенные привилегии: дополнительные свидания, посылки и так далее", – рассказывал Дмитрий, который отбывал недавно наказание в Бобруйске.