"И у них цель была найти у меня секс-игрушки", — экс-политзаключенный Вадим Ермашук Аудио
Вадим Ермашук — блогер из Гродно, известный как Vadimati. Его задержали 16 августа 2021 года и осудили на три года колонии. 29 июня 2024 года блогер и уже бывший полизаключенный вышел на волю и сейчас рассказал "Вясне" свою историю репрессий: о том, как в образе народного депутата его задерживали в Щучине, о так и не вышедшем "покаянном" видео, об обыске дома в поиске секс-игрушек силовиками, о склонении спецслужб к сотрудничеству и об издевательствах конкретных сотрудников колонии. "Вясна" приводит историю Вадима от первого лица.
Блогер Вадим Ермашук просит помощи для восстановления после тюрьмы и болезней
Я Vadimati, гродненский блогер, который прошел пытки. Я прошел издевательства в тюрьме, ИВС и зоне. Начать интервью я хочу с того, чтобы как можно больше людей посмотрело его, и хочу помочь тем людям, которые сейчас находятся в Беларуси, которые подвергаются пыткам и которые возможно еще подвергнутся (но я надеюсь, что этого уже не будет, хотя оно есть).
Вы понимаете, что такое пытки? Часто пытки представляется как вырывание ногтей и избивание. Но пытки могут быть и содержание твое – когда ты попадаешь в ту сферу, то мент в погонах уже делает такие для тебя условия пыточные, чтобы ты все прочувствовал. Любой человек, который заходит к тебе в камеру или в комнату, это уже человек, поставленный тебе милиционером. И у каждого своя задача, как вести себя с политзаключенным, какое происходит на него давление: пресс-хаты, хаты, где тебя слушают – это своего рода все пытки. Потому что в нормальных странах, где есть нормы права и закон, где человек превыше всего, такое не работает.
Задержание
Я приехал в Щучин по вопросу скейт-ролик-парк площадки. Вообще, арест мой был неожиданным. Задержали меня и еще двух девочек. Но этих девочек потом отпустили, и остался я. Два-три дня я еще не понимал, что со мной будет, но когда пришла моя адвокатка, то она сказала: "Скорее всего, тебя уже не выпустят". И осознание того, что ты будешь там сидеть... Но все равно надежда была какая-то: вот первый суд, вот первая административка, вторая административка, потом уголовка, потом опять две административки – и в любом случае перед судом ты ждешь чуда. А чуда все не происходит... И твоя судьба бьет обухом по голове.
- Вадим Ермашук
Задержание. Когда я приезжал в любой город, то возле меня всегда крутились милиционеры. По мне готовилась операция. Это реально. Потому что где я был (Молодечно, Вилейка) уже всегда, где я появлялся, всегда были милиционеры. Но я не обращал на это внимания. Как это произошло: милиционеры проверили у меня документы. Паспорт мой был в рюкзаке в машине, я пошел туда – и нас разделили: девочек посадили в одну машину, меня во вторую, и завезли в Щучинское РОВД. Начали допрашивать. Они хотели мой Инстаграм, пароль. Они ждали, что у меня будет куча подписок: Nexta, Беларусь головного мозга... у меня этого ничего не было, потому что все, что я писал и говорил в своем блоге, я говорил от себя, потому что я знал, что происходит что-то не то, и мне не нужны были подписки ни на какие каналы, потому что я всегда выражал свою точку зрения и позицию открыто, не стеснялся, говорил как есть. И это импонировало людям – они ко мне тянулись, им это нравилось... И вот меня начали допрашивать. Я очень просил: я вам открою пароль, только отпустите девочек. Их отпустили, я им открыл пароль – они довольные схватили телефон, побежали, думали там найдут «вау»! А у меня там ничего нету. И им пришлось крутить мое уголовное дело.
Потом у них есть элемент такого давления: закинуть к тебе какого-нибудь воняющего бездомного. Ко мне закинули его в стакан –это комнатка без окон и дверей, меня там держали с часов 23 до примерно пяти утра. Они, наверное, ожидали, что я буду стучаться, просить какой-то помощи, а я просто с этим человеком поразговаривал– он оказался очень интересным. И мы с ним легли спать вольтом.
Потом меня перевели в камеру. Там я был один, и не понимал, что происходит, не знал, что будет со мной. Эти первые часы были адом. Глоток света и надежды появился, когда пришла моя адвокатка. Ведь через три дня меня судили по административке – я думал, что я буду один, но зашла моя адвокатка – и мне стало немного легче.
"Покаянное" видео, которое не вышло
У меня записано "покаянное" видео, где я просил прощения. Это было в первый день задержания, когда меня завезли в Следственный комитет, у меня записали три дубля – и не скинули его [в интернет]. А знаете почему? Я же в образе депутата был. Помните, такое видео было "Хлопотное дельце"? Еще смешнее было у меня. Я так ждал, что его скинут, что вы все увидите. На мне говорили: "Ты можешь серьезно?"
Viasna96 · Блогер Vadimati пра пакаяннае відэа
Три дубля было – и ничего им не понравилось. Меня же задерживали в моем летнем образе депутата: шорты-клеточка, рубашка-клеточка, галстук, и шапка кожаная, как носят эти депутаты, весенний вариант. Они даже меня попросили её снять – им не понравилось.
Обыск
На вторые или третьи сутки после задержания меня привезли на хорошей машине в Гродно. Везли без наручников кстати. Один из них играл хорошего милиционера – Гримута. Говорят, он сейчас дальнобойщиком работает. Представьте, он в Европе сейчас ездит где-нибудь. Прикольно, правда?
И они знали, что мое видео будут кидать в "Сливы" – порно, которое они сняли [позже интернете появилось секс-видео Вадима, снятое скрытой камерой у него дома; скриншоты распространились по пропагандистским каналам — Прим.]. И у них цель была найти у меня, как вы думаете, что?
Секс-игрушки.
И они так хотели найти эти секс-игрушки! И это чувствовалось: понятые, менты... У меня был кухонный фартук с [нарисованной на нем] женской фигурой и грудью – груди там выпуклые. Мне когда-то его еще кто-то в Инстаграме подарил. И он висел у меня в шкафу. И они достают этот фартук: "Смотри, вот это подойдет?" Я не понимал, про видео ведь я еще не знал. Говорит: "Неа..." Потом заходят в зал, там ищут, а мне как-то подарили мои подписчики секс-игру: карты, кубики и наручники с пушком. Они такие: "О-о-о, смотри, смотри! Это подойдет?"
К их сожалению, у меня в хате не нашли ничего. И они у меня конфисковали только шарфик с надписью Polska – на день независимости я как-то в Польшу попал, и там давали чай, кофе, и шарфик. И они когда нашли его: "О!" Они даже сразу не заметили, думали, что это бчб. А это был просто польский флаг.
Потом нашли у меня песенник, бело-красная книжечка, "Годныя песні Беларусі". И еще у меня было обложка с 2011 года Погоня в паспорте. И в этой обложке была визитка Долгошей Тамары Сергеевны, депутата парламента, с ее номером телефона личным, она мне когда-то давала. И вот в этой бчб Погоне этот депутат, который сейчас действует. И они нашли эту обложечку, и забрали это как вещественное доказательство.
Кстати, когда я освободился, то меня поражало это насаждение красно-зеленого флага. Хотя оно уже было в 2020-2021 году. Но сейчас на каждом доме должен висеть этот флаг. И везде эти флаги вешают, заставляют ЖКХ, управдомы вешать эти флаги. И флаг у меня на доме где, как вы думаете, висел?
На моем окне, на моей спальне. Я на пятом этаже живу, и он висел именно над моим окном. Хоть у меня дом выходит к полю. И он так не виден. Я думаю, это специально было сделано.
Так вот, обыск. У них же извращенность – они же хотят найти что-то такое, личное, интимное. У наших спецслужб, ментов осталось одно – душить людей по интимному. Больше они уже никакого влияния людей не имеют, те ведь их всем сердцем ненавидят. И единственное, как на человека можно сейчас повлиять, это интимное (кто стесняется).
Тем видео они меня шантажировали, чтобы я стал гродненским Протасевичем. Чтоб мой инстаграм стал таким.
После обыска меня повезли обратно Шучин.
Суд по первому административному делу: "Щучин был поставлен на ногах"
Поддержать меня приехало очень много гродненцев. Почему меня задерживал Щучин? Я сейчас понимаю, почему. Потому что они боялись, что будет твориться в Гродно! Если до Щучина 70 километров доехать еще надо – а в итоге там поставили блокпосты и не пропускали [приехавших поддержать меня людей], пустили дроны, вынесли колонки и включили музыку: там играла Белая русь, День победы играл на весь Щучин, когда у меня суд проходил. А меня выводят из ИВС на суд – и я думал: "Что это за концерт в Щучине 19 августа? Какой-то праздник?" Потом мне рассказывали люди, которые работают в Щучине, что им сказали, что гродненцы едут в Щучин биться за меня. И там уже Щучин был поставлен на ногах из-за меня. Там омоновцы, дроны, переписывали номера машин людей, которые приехали. А когда начался суд, то туда пустили только мою сестру и тетю: моих родственников. А людей, которые приехали [на мой суд], не пустили никого. И в это время вышел омоновец и начал показывать им мое домашнее видео, заснятое скрытой камерой: "Кого вы защищаете?" Они ждали реакции людей: "Вот, он гей", что люди уйдут и откажутся от меня. А получился обратный эффект. А вот одна девочка Наташа, которой показали это видео, посмотрела на омоновца: "Нам без разницы, мы Вадима любим". Также омоновцу указали: "Зачем ты держись в своем телефоне порнографию и распространяешь здесь".
Судья Циунчик дал 25 суток. Заметьте, на первой моей административке был Циунчик, и на уголовке тоже он.
Суд вообще проходил интересно. Они хотели к моей административке привязать бчб-что-нибудь. А там же ничего не было. Мы ведь когда в Щучине снимали, у меня был образ народного депутата: чемодан и гвоздики, перевязанные белой ленточкой. Конечно, я сейчас честно вам говорю, белая ленточка для меня была символом перемен. Помните, когда все надели белые ленточки? Меня с ней и задержали. И даже когда я освобождался [из колонии], мне ее вернули. Но она уже была желтая.
И Циунччик спрашивает ни суде: "А почему у вас гвоздики перевязаны белой ленточкой, это что-то символизирует, правда же?" Я говорю: "Ну да, символизирует белорусский флаг: красный бутон, зеленый стебель и белый орнамент". "А почему у вас в сторис написано "Шчучыншчына", как в песне?" – "А вы знаете эту песню? Прикольно! Нет, просто район Шчучыншчына я имею ввиду". – "А почему на гвоздике белая ленточка, а не как обычно, золотистая?" Вот вспомните, золотистая ленточка –это мое детство, мне 40 лет. Раньше такие золотистые ленточки вешали на букет и так еще ножницами закручивали их, помните? В те времена, 90-е – 2000-е года. Где сейчас найти эту золотую ленточку? А я ему ответил: "Наверное, вы жене давно цветы не дарили. Сейчас везде атласные ленты, а золотых лент пластиковых уже нету". Он очень психовал, очень доводил моих свидетелей, на адвокатку мою кричал. В общем, вел себя фривольно. Я потом после суда написал на него две жалобы: "Мне стыдно за таких судей в мантиях, вы опозорили вообще закон и право", и передал через секретаря судебного заседания. Вот такое я написал судье Циунчику.
Суд по второму административному делу. "Они заложники по своей воле и желанию"
Потом у меня были 15 суток от судьи Петровой онлайн. За то, что я просил освещение у нас в парке афганцев. Я раньше записал такой сторис. В своем инстаграме я могу дать матнячка. Я считаю, мат иногда красиво можно преподнести. Ну так грубенько сказал. Еще когда я звонил в 105 – у нас есть служба такая в Беларуси по вопросам благоустройства, и там я с женщиной не то, чтобы ругался, я наговаривал на ЖКХ, что они там сволочи. Я звонил из дома. И мне предъявили мелкое хулиганство. Я говорю: "Какое может быть мелкое хулиганство в общественном месте, если я дома был?" – "Но вы позвонили на линию 105, а это уже общественное место". И вот эта Петрова и дала мне 15 суток. Ей очень надо было меня засудить. У Петровой очень много политических дел.
Такой момент был, когда она зачитывала мне 15 суток, встала (а я онлайн был в Щучине): "Видно вам меня?" А у нее груди большие. И получалось, что она без головы [в экране компьютера], одни груди. Я хотел сказать: "Да, вас хорошо видно, особенно только вашу пышную грудь". Ну я любил стендапить.
Я был больной. Когда проходил суд, то у меня было большое давление и температура. И моя адвокатка просила, чтобы у меня отложили заседание. А у них была нестыковка: если бы у меня отложили суд, то тогда им бы пришлось меня выпускать. Она психовала. Вызывали скорую мне, скорая присылала ей отчет, что можно отложить суд. А они кричала: "Я все равно вас засужу сегодня", потому что им надо было меня задержать еще на 15 суток, ведь в то время они мне уже предъявили уголовное дело. И она кричала, психовала, что идет не по ее [плану], а у нее же приказ – наши же судьи несвободные, они работают по приказам. На них давят, наверное, КГБ и УВД, потому что судьи – заложники у нас в стране. Они заложники по своей воле и желанию. Когда люстрация будет в Беларуси, то судьям тоже надо, чтобы они люстрацию проходили. Которые особенно по политическим делам замазанные. У нас очень много этих судей: Октябрьский, Ленинский суд города Гродно, Областной суд... И Петрова меня засудила больного, она нарушила закон.
Уголовное дело. "АГЛ" и "тряпочка"
Следователь был – знаете, аж стыдно говорить фамилию – Почобут. Понимаете? Я думаю: "О, наш Почобут сидит там, и мой следователь Почобут". Я ему всегда смотрел в глаза – он их опускал. Они знали, что делают со мной преступление.
У меня 368 статья – и мне нравится, когда журналисты пишут "оскорбление Лукашенки", а не "оскорбление президента". Потому что президента же нет. То есть он есть: президент, которого выбрали в 2020 году, вы знаете, где Светлана живет. А Лукашенко нелигитимный, я до сих пор это говорю. У меня кстати "нелигитимный" это тоже в "оскорблении" записано. Экспертиза признала все это "негативное высказывание".
Кроме "нелигитимного", было "последний диктатор Европы" и "крысиный король". Это я написал пост в Инстаграме, но – без его фотографии. "АГЛ" там было. Экспертиза не разобрала, кого я оскорбил, я ни одного показания не дал по своему делу, не признал вину. У них строятся дела на "ну ты ж понимаешь". Я говорю: "Что вы понимаете?"
А второе – это статья 370, "надругательство над госсимволикой". Мне не нравится, что многие люди думают, что надругался над флагом – это сорвал флаг, обплевал, обосцал, сжег... Нет! Я хочу донести это до людей. Я на Щучинской заправке взял маленький флажок – это не госсимволика! Тут маленький флажок сувенирный, который стоит на заправке, где продают презервативы, сигареты, пиво, водку, машинное масло – и стоит флаг. Это госсимволика? Это товар. Я взял его в руки, пришел на кассу и спросил: "Сколько стоит?" Они говорят: "Пять рублей и пятьдесят копеек". А я говорю: "Ой, так дорого!" Ведь это дорого, за маленький кусочек – не тряпки! А тряпочки. И поставил на место. Вот это мне инкриминировали как надругательство над госсимволикой. Забрали этот флажок. Только я не знаю, как они определяли, какой это флажок. Они поехали, какой-то флажок взяли из этих – там же их куча стоит. Может даже не тот, который я в руках держал. Привезли на экспертизу. Сувенирный! он даже не из тряпочки сделан, а из пластика. Вон, сколько раз я скидывал фотки после ябатькинского митинга, как в мусорке флажки лежат эти бумажные. Дневник в школе выкидывает, ученик рвет с обложкой, там где белорусский флаг – это ж тоже можно считать надругательством? Коробка, где "сделано в Беларуси" и белорусский флаг в мусорке – тоже же можно считать надругательством над госсимволикой? Так вот, и они этот флажок взяли, привезли, и потом мне отправили, что его вернули на место и продали надруганный флаг этот.
Вот так я "надругался над госсимволикой".
Суд по уголовному делу
Я не дал ни одного показания. Мне не нравилось, как Циунчик вел мое дело – к моим свидетелям он относился пренебрежительно. Нет никакого уважения к нему. Мою тетю он отчитывал как девочку. Безнаказанность чувстовалась. Еще он очень унижал моего адвоката, Юлечку [Юргилевич]. Она сейчас сидит. Она ведь мое дело не довела – ее лишили лицензии на моем уголовном деле. А самое интересное, что апелляцию мою судил судья Рачинский – я у него практику проходил, я ведь юрист по образованию. И Рачинский оставил мою апелляцию без изменений.
- Вадим Ермашук (Vadimati). Фото: Радыё Свабода
Другие административные дела
Вообще [в интервью для ютуб-канала "Мы вернемся"] я сказал, что у меня всего четыре административки и два уголовных. Я забыл еще про одну административку, которую я получил в 2020 году. 23.34, я заплатил штраф в 20 базовых величин. Меня нашли по фотографии. И я признал, я сказал: "Да, это я был на площади". Тогда было день рождения Лукашенки – и все гродненцы пошли в психиатрическую больницу просить, чтоб они забрали Сашу. И когда вся это колонна шла, нашли мое фото. Я сказал: "Да, это я".
Остальные две административки были после декабря, когда мне вынесли приговор по уголовному делу. По одной мне дали 20 суток (за логотип Белсат), а по второй –15 (за Nexta), или наоборот, я не помню. 35 суток. А значки-логотипы были поставлены, когда они еще не были признаны экстремистскими – это мои сторисы в Инстаграме, где меня люди отмечали. Сторисы были в моей истории, то есть люди этого уже не видели.
После приговора по уголовному делу я ездил то в Щучин, то в Гродненскую тюрьму. Тогда были морозы, холод, я в автозаках ездил туда-сюда. 70 километров ехать в автозаке тяжело. Семь месяцев. Меня забрали 16 августа, а 25 марта я только поехал в зону. И 27 марта приехал.
Исправительная колония № 2
Когда я прибыл в колонию, меня продержали месяц в карантине. Не объясняли, почему. Не знали, в какой отряд отправить.
Могу рассказать про сотрудников милиции, вертухаев, которые унижали меня там. Козлов Дмитрий Борисович. Он себя ведет, как будто он начальник колонии. Он оскорбляет заключенных, унижает их, ведет себя вызывающе, гаркает, может ударить по ноге. Он называл меня "гомодрилом" прямо в лицо, перед отрядом. Его все зэки ненавидят в зоне. "Конченые, мрази, бл*ди, долбо*бы" – просто такое ужасное общение с людьми. И очень он душит политических. Морально, издевательски. Он еще работает там, но я надеюсь, его когда-нибудь уволят, посмотрев мое интервью. Потому что одного человека уволили там с фамилией Рудольф. Он очень гадкий. Однажды я шел, очень было холодно, мы мерзли там зимой, и я [натянул] на горло шарфик, а его надо было заматывать [другим способом]. Он подошел ко мне, потянул за него, и спросил: "Что это?" А я не понял, что так нельзя. И я подумал, что он посмотрел, бритый я или нет (потому что нас гнобили, если ты не побритый, особенно политический, то можно ШИЗО получить) – и я спросил: "Все нормально?" А он такой своему вертухаю: "Смотри, как он говорит". А я в "низком статусе" иду в конце. Он, наверное, подумал, что я насильник, маньяк. И он такой, не посмотрев на мою бирку, говорит мне: "Ненормально уже то, что ты появился на этот свет. Понял, урод?"
Меня так эти слова задели... Вы знаете, меня мать растила, она с инвалидностью, она хромала – у нее одна ножка короче другой. Она добилась всего, она была главный нотариус Октябрьского района в городе, уважаемый человек. Я долгожданный ребенок был – в 33 года она меня родила... Я такую травму получил из-за этих слов. Для меня это было как для сироты и как для человека, который потерял мать [мать Вадима умерла, когда ему было 11 лет – Прим.] И знаете, что они потом сделали? Я спросил: "А как надо?" И он говорит "бери один конец" этому вертухаю, и берет второй конец – и начинают меня душить шарфиком этим. Я реально уже начал задыхаться, а они ржут.
Я рассказал всю эту историю. Я по телефону старался сказать это, в письме написать. Я понимал, что на меня будет давление.
И его уволили, говорят, со скандалом.
Склонение к сотрудничеству
Когда я освобождался [из колонии], ко мне в разное время КГБ и ГУБОП приезжали склонять на сотрудничество. Ой, мне нельзя же это говорить! Они же просили... Но мы это, конечно, скажем. Я ничего не подписал. ГУБОПиК унижал меня, а чекисты разговаривали вежливо. Я им очень выгоден был. Они понимали, что народ со мной –по письмам, потому что мне писали тысячи писем, которые я не получал. И ГУБОП мне сразу сказал, что я им выгоден. Они мне подсовывали листик, там где госбезопасность и все такое... Один, с барсеточкой такой, просил подписать мое сотрудничество. Но я всегда играю дурака. Вы знаете, я ходил последние полтора года как человек, который все время болеет... И я говорю: "Я сижу в заложниках, а вы пришли ко мне... Дайте мне освободиться, я подумаю, посоветуюсь с дядей". Как он начал на меня орать: "Ты придурок, ты долбо*б, ты что несешь, дебил ты! Ты конченый, это ж все секретно! Ты в курсе, что мы тебя вообще можем не освободить?!"
И он мне ставит вопрос: "Ты с нами или против нас? Ты за Беларусь или против нее?" Я говорю: "Ну конечно я за Беларусь, за людей, за народ". Со мной он где-то полчаса разговаривал. Обычно со всеми разговаривали по 5-10 минут, но со мной милиция всегда долго разговаривала. И он говорит: "Мы тебя вообще закроем, пойдешь ты дальше". А я, думаю, под дурачка сыграю: "А мне сказали, что выпустят, ко мне два мужчины в костюмах приходили за три дня до вас... Ой, я ж не могу этого говорить". Он подскочил: "А кто к вам приходил?" – "В костюмах, наверное, серьезнее вас". И они такие: "Все, дебил, ты доигрался, иди". И все, я ушел.
А ребята в костюмах вежливо со мной разговаривали – они дали мне понять, что меня все таки освободят. Ну им зачем меня подвергать пыткам – представьте, если бы меня не освободили, я бы там умер. Онкология бы дальше развилась и дала бы метастазы.
Я так думаю, что это были КГБ и ГУБОПиК. Но они же не представляются. Ты заходишь в кабинет к какому-то милиционеру с колонии, открываешь дверь, а там сидит другой человек. И ты думаешь: "Кто ты?" Это было за месяц до моего освобождения. Сначала приходили КГБ, и через три дня пришел ГУБОПиК.
Единственное, что я подписал – это расписка, что я не выйду на площадь. Знаете почему? В 2011 году я уже такую расписку писал. "Я обязуюсь не выходить на площадь, не поддерживать акции протеста"– они готовятся к этому. Они мысленно понимают, что это будет у нас в Беларуси.
Самое тяжелое за время заключения
Самым тяжелым было признать, что я человек "низкого статуса" человеческого. Это так мне было тяжело психически.
И еще тяжело было, как моя семья. Ведь когда сидишь ты, со с тобой вместе сидит и твоя семья. У меня нету родных, у меня двоюродные, но они как родные. Особенно сестра. Я ее безмерно люблю и уважаю. Пусть она это знает.
Я хочу, чтобы побыстрее все изменилось в Беларуси. Я хочу сказать словами Зеленского, чтоб мы уже в этом году сказали "Жыве Беларусь".
