Максим Жбанков. КУЛЬТ-ТУРЫ. Кругом один экстрим
Славное дело — бороться за чистоту помыслов. Славное и неблагодарное. Поскольку каждый чистильщик умов твердо уверен в личной моральности и праве провести радикальный апгрейд чужих мозгов. Но вот реальность обычно не спешит разделить его энтузиазм. Любой истовый культуртрегер — особенно на державной службе — выглядит Дон Кихотом на концерте Red Hot Chilly Peppers: сражается с ветром, учит маршировать песчинки. Он максималист и радикал. А, значит, обречен на поражение. Реалист в таком случае делает поправку на местность. Романтик объявляет ей войну. Наши борцы с экстремизмом в культуре наивны как дети: им кажется, что если кричать «чух-чух» — паровозик поедет. Куда надо и как надо.
Зачем полтора года назад был принят закон «О противодействии экстремизму» — вполне понятно: с одной стороны, система сыграла на популярной в мире теме борьбы с терроризмом, претендуя на подключение к глобальным процессам. С другой — обеспечила правовую поддержку репрессивным акциям против несогласных: любое силовое «маски-шоу» легко теперь ложилось в разряд благородной борьбы с экстремизмом. Дело за малым: вычислить экстремистов. С «политическими» в целом справились без проблем. А вот с «цирковыми» пошли сплошные непонятки. Неформатные они какие-то.
Вот если на сцене, к примеру, выпивают и ругаются — это социальный реализм или злостный экстремизм? А когда гитарист ручку громкости до предела выкручивает — это художественный жест или бытовое хулиганство? Белсатовский телефильм по купаловским «Тутэйшым» — его как читать? Как обращение к национальной классике или глумление над белорусским народом? Открыто говорить о проблемах страны — это патриотизм или провокация? А если герой говорит по-белорусски, а ему отвечают на русском — это еще правда жизни или уже «разжигание национальной розни»? Можно пойти и дальше. Посмотришь по главному телеканалу страны как упитанный вокалист «Механики» голосит «Люблю страну, я ей горжусь, пусть расцветает Беларусь!» или артистка Дорофеева страстно запевает «Беларусь сильная — самая народная!» — взвоешь и сам в экстремисты запишешься. Так, может, и Дорофееву запретить?
Уже имеются замечательные рецидивы: в Республиканский список экстремистских материалов (оценили название?) торжественно занесен фильм о двухгодичной давности польском концерте «Солидарны с Беларусью». То есть когда местный артист поет, скажем, в минском клубе «Граффити» — он приятен во всех отношениях и любезен сильным мира сего. А вот в Варшаве тот же персонаж (с тем же репертуаром) срочно превращается в гнусного экстремиста и подлежит изъятию из рук отечественной публики. Другой «экстремист» — документальный фильм поляка Дембиньского «Урокі беларускай». Портрет молодежного активиста Франака Вячорки: монтаж старой хроники, репортажных съемок и разговоров с героем фильма. И ничего больше! Прочитать это незатейливое кино как экстремистский материал («направленный на насильственное изменение конституционного строя и (или) территориальной целостности Республики Беларусь, захват или удержание государственной власти неконституционным путем, создание незаконных вооруженных формирований, осуществление террористической деятельности…» и т.п.) может лишь чиновник, смертельно напуганный любыми ростками гражданской активности. Запрет посредственного «нелояльного» продукта лишь создает ему героический ореол. Перегибы на местах? Скорее, привычка «думать культуру» в режиме борьбы: захват, бросок, блокировка…
Нужна ли фильтровка культурного продукта? Конечно, нужна. Но по европейскому (а не иранскому) образцу: не запреты, а сегментирование потребления, прежде всего по возрастному принципу. Такой формат культурной работы пока неведом отечественным бойцам культурного фронта. Они пожизненно прописаны в окопах информационной войны — одни лозунги бросают, другие отбивают. И все как будто при делах.
Не надо иллюзий: уровень компетентности наших экспертных структур, в разное время «победивших» отличный бразильский фильм «Город бога», шикарного французского «Добермана» и вменяемый британский телесериал о приходе Гитлера к власти, давно известен и лечению не подлежит. Но дело не в этом. Прелесть ситуации в том, что с точки зрения качества продукта никто — причем с обеих сторон — здесь судить и не собирается.
Судят, как привыкли. Как удобно. С точки зрения текущего политического момента. Он же — высшая моральная и эстетическая инстанция. Экстрим на экстрим.
