Евгения БОЧУРНАЯ: «Отсидев в тюрьме, я еще больше утвердилась в своей невиновности»
Восемнадцать лет назад предприимчивая и энергичная новополочанка Евгения Бочурная вместе с мужем Владимиром Журбой создала ООО “Виторжье”. Супругам пришлось начинать все, как говорится, с чистого листа. Первые цехи предприятия были возведены практически без наличия начального капитала на пустыре. Предприятие развивалось благодаря целеустремленности и фанатичной работоспособности его учредителей. Евгении Бочурной и ее супругу приходилось работать по 12—16 часов в сутки.
Постепенно ООО “Виторжье” наращивало объемы производства, годовой оборот частного предприятия достиг миллиардной (в рублевом эквиваленте) отметки...
Казалось бы, государство всячески должно содействовать столь успешному предприятию. Но в Беларуси иногда случается с точностью до наоборот.
В работу предприятия стали вмешиваться контролирующие органы всех мастей и рангов — от налоговой инспекции до Контрольно-ревизионного управления.
Итогом вмешательства стало возбуждение уголовного дела за наличие у ООО “Виторжье” кредиторской задолженности. Властями это было расценено как уголовное преступление, совершенное лично директором предприятия. Хотя современная белорусская история знает примеры, когда долги государственных предприятий “прощались” путем списания или реструктуризации...
Не вдаваясь в подробности уголовного преследования Евгении Бочурной (об этом “Народная Воля” писала неоднократно. — Авт.), отметим, что с 2005 года Бочурную обвиняли по шести разным статьям Уголовного кодекса Республики Беларусь, восемь раз переквалифицируя обвинение. Бочурную обвиняли в мошенничестве, хищении, должностном подлоге, злоупотреблении служебным положением, уклонении от погашения кредиторской задолженности...
Шутка ли, но ее дело рассматривалось на 109 судебных заседаниях в разных инстанциях.
В итоге Витебский областной суд приговорил предпринимательницу к шести годам лишения свободы за злоупотребление служебным положением с конфискацией имущества и поражением в гражданских правах. В свою очередь Верховный суд уменьшил срок заключения Евгении Бочурной до 3,5 года, отменив решение о конфискации имущества и восстановив в гражданских правах.
Срок Евгения Бочурная отбывала лишь по одной статье УК — “Причинение имущественного ущерба без признаков хищения”.
Срок заключения Бочурной истек в октябре этого года. Сейчас женщина на свободе. Она добивается своей полной реабилитации, считая, что была осуждена незаконно.
Сегодня предпринимательница отвечает на вопросы “Народной Воли”. Мы приведем лишь некоторые из них:
— О том, что условия содержания заключенных в Беларуси, мягко говоря, оставляют желать лучшего, пишется и говорится много. Что вы увидели там, по ту сторону колючей проволоки?
— Я побывала в двух женских колониях Беларуси — в Речице и Гомеле. В Речице колония находится в зданиях казарм. Там условия, в принципе, соответствуют нормам — есть места для работы, приема пищи, камеры не переполнены. В речицкую колонию, отбывая наказание по приговору, волей судьбы я “заезжала” дважды. Когда начальник колонии в Речице увидел меня там во второй раз, он сказал, что добьется моего перевода, потому что “проверок ему и так хватает”.
В Гомеле начальство меня встретило вопросом: “А вы почему здесь?” На что я ответила, что начальник речицкой колонии со мной не справляется.
В Гомельской колонии мои права нарушались периодически. В отряде, куда я попала, вместо 80 человек находилось 140 осужденных. В Гомеле не было комнаты для приема пищи, комнаты для гигиены, комнаты психологической разгрузки, даже мест для сидения не хватало на всех.
В колонии мне удалось несколько месяцев поработать термоотделочницей. За первый месяц работы я получила 1500 рублей, за второй — 800 рублей...
Потом, когда мне исполнилось 55 лет, меня перевели на работу с нормативными документами. Оказывала юридическую помощь другим осужденным.
Я добивалась, чтобы мои и чужие права были соблюдены.
— Знаю, что и ваша 38-дневная голодовка в Гомельской колонии была вызвана нарушением прав...
— Да. Я утверждаю, что права осужденных в Гомельской исправительной колонии нарушаются грубейшим образом.
Каждый отряд “в зоне” разделен на секции. В одной секции нашего отряда жило 57 человек, во второй — 40, в третьей — 42. При этом на всех — всего три туалета, пять умывальников. Мое место было в коридоре, хотя по всем правилам спальные места заключенных не должны находиться в коридорах.
Я работала на своем месте — по десять часов в сутки. У меня была большая картотека нормативно-правовой литературы по уголовному, хозяйственному и гражданскому праву. Ко мне со своими жалобами и проблемами приходили все. Кому-то нужно было что-то подсказать, за кого-то что-то написать. По сути, я исполняла обязанности начальника отряда. Однажды к моему месту пришла начальник колонии и скомандовала: “Бочурная, немедленно убрать все свои талмуды!” Я согласилась бы убрать, если бы мне предоставили сидячее место и стол, где бы я смогла работать. Не обеспечив меня помещением для работы, администрация колонии, по сути, пыталась лишить меня законного права на защиту по уголовному делу. Я отказалась выполнять незаконные требования администрации.
