Камерунский футболист: После 40 дней на Окрестина я хотел себя убить
Ги Франсуа Тукам в интервью Еврорадио рассказал об условиях заключения в минском изоляторе, о побоях, тюремной еде, расистских шутках сокамерников. За полтора месяца "отдыха" на Окрестина ему пришлось заплатить 250 долларов.
28-летний Ги Франсуа Тукам (Guy François Toukam)— камерунский вратарь, живущий в Европе и имеющий вид на жительство в Испании. 1 июня он прилетел в Минск, чтобы сыграть за норвежский футзальный клуб IOF, на игру Кубка европейских чемпионов по футзалу. Однако в аэропорту его задержали из-за подозрения в подделке паспорта.
44 дня прошло, пока белорусские службы убедились: и камерунский паспорт, и испанский вид на жительство Ги Франсуа Тукама — подлинные. Все это время камерунец провел в приемнике-распределителе на Окрестина.
Неделю назад он, исхудавший, в язвах и ссадинах от белорусских нар, прилетел домой в Испанию. Там его встретила любимая Инмакулада Гонсалес (Inmaculada González García), которая все время боролась за права своего жениха. Еврорадио дозвонилось им домой.
Еврорадио: Поздравляем с окончанием неприятной истории и возвращением домой! Как чувствуете себя и сумели ли вы восстановить свое здоровье за неделю, прошедшую со дня освобождения?
Ги Франсуа Тукам: Потихоньку восстанавливаюсь. Сегодня чувствую себя хорошо, поскольку нахожусь в стране, которая уважает права человека. Здесь все спокойно, без проблем.
Как начиналась история с задержанием?
Я гражданин Камеруна, но живу в Испании, имею здесь вид на жительство. Ехал с друзьями из Норвегии играть в Минске в футбол. Женщина-паспортистка в аэропорту посмотрела на мое фото в паспорте и говорит: это не твое фото — твоего брата. Я показал свое свидетельство об испанском виде на жительство. Говорю: если у меня европейское свидетельство, как я мог взять паспорт брата, чтобы прилететь сюда?
Начались разбирательства, говорят: поднимаемся наверх! Потом сказали, будто документы недействительные. Я пытался разъяснить по-английски, но меня не понимали. Или делали вид, что не понимали. Может, хотели денег от меня.
Состоялся ли суд? Предоставили ли вам переводчика, адвоката?
Никакого суда не было! Одна женщина задала мне пару вопросов по-английски на четвертый день содержания в аэропорту. Тогда сразу они повели меня в машину и повезли туда, где я провел все это время. Я говорю: дайте мне адвоката, я хочу видеть свое дело! Мне ответили: никакого адвоката нет, заткнись и пойдем!
Тогда через пару недель заключения меня через переводчика спросили, есть ли у меня деньги, чтобы оплатить свое заключения. Говорят, ты должен 250 долларов. Сказали: звони своей девушке, говори, чтобы переслала. В результате она переслала эти деньги и деньги за билет на самолет, их заплатил консул Испании.
Расскажите об условиях заключения на Окрестина.
К людям там абсолютно никого уважения. Иностранцы не имеют никаких прав. Даже преступники имеют право принимать душ, звонить. Душ можно только раз в неделю и только если просишь-требуешь. Я 44 дня провел без прогулок. У меня забрали все личные вещи. Кроватей нет, спят на деревянной скамье.
Иностранцы сидят там не отдельно, а вместе с бомжами и сумасшедшими: все вместе. Среди заключенных есть явно больные люди. Некоторые люди так проводят в заключении по 7-8 месяцев, и когда их отпускают на улицу, они просто не могут ходить!
Чем вас кормили в тюрьме и сколько раз?
Еда, которую там дают, совсем не годна для людей. То, что зовется супом, — это просто соленая вода с чем-то, я не знаю, как называется. Бросают ложку в тарелку — и все! Дают еще ломоть белого хлеба. Я около 40 дней пил только чай и ел белый хлеб. Воду дают не питьевую, имеется только водопроводная вода плохого качества. За время заключения я потерял почти 20 килограмм [более ранние сообщения СМИ о потерянных 40 килограммах появились в результате недопонимания, отметили Франсуа Тукам и Инмакулада Гонсалес — примечание Еврорадио]
Разрешали ли звонить домой, получать письма от близких?
Нет. Белорусские правозащитники как-то передали мне пакет с некоторыми вещами (мыло, книга...), но письмо от девушки не пропустили. Только когда я вышел на волю, садясь в самолет, прочел его.
Как к вам относились надзиратели?
Очень часто угрожали! На 37 день заключения я отказался от еды и питья, через пару дней потребовал врача. Тогда два надзирателя меня избили. Я пытался у них спросить, за что меня держат в таких условиях.
Я хотел сказать им: смотрите, я ведь не преступник, никого не убил, не ограбил, не продавал наркотики, не приехал сюда жить! Я иностранец, ко мне надо нормально относиться, разместить в центре для иммигрантов. Они сказали: иди...!
Они не поняли, что я им хотел сказать, начали ругаться. Сказали не выступать, а то дело изменится в еще худшую сторону.
Кто с вами сидел в камере и какие у вас были отношения?
Нас было девять человек — из Украины, России. Каждый день расистские штучки, все время угрожали мне. Мне повезло, что был еще парень из Молдовы, который разговаривал по-английски. Он помогал мне говорить с надзирателями. А когда он вышел, то не разговаривал с ними совсем — они иностранные языки не понимают. Показывал жестами.
Проведя почти полтора месяца в изоляции в чужой стране, без правовой помощи, личных вещей и общения с друзьями — о чем думалось?
Я уже начал думать, что моя жизнь закончилась. После 40 дней заключения появились мысли убить себя.
Поедете ли в Беларусь еще раз, скажем, на футбольную игру?
Нет, ни в Беларусь, ни в Россию, ни в Украину. При всем уважении к стране, но имея такой горький опыт... Передаю большую благодарность белорусским правозащитникам, которые помогали мне, доставили мне мыло, воду, книгу, некоторые другие вещи! Призываю их не останавливаться, бороться дальше! Потому что там есть люди, которые буквально умирают! После полугода, проведенного в таком заключении, они едва могут ходить: теряется сила, зрение...
