Максим Винярский: Уровень чувствительности, который сейчас проявляет московская полиция, показывает, что шизофрения прогрессирует

Группа общественных активистов из Беларуси приняла участие в траурных мероприятиях в связи преждевременной смертью известной российской правозащитницы и политика Валерии Новодворской. Среди тех, кто проводил в последний путь Новодворскую был и активист «Европейской Беларуси» Максим Винярский. Максим неоднократно принимал участие в самых различных акциях в России, и потому общественно-политическую ситуацию в этой стране он раскусывал, как говорится, на свой ​​собственный зуб. Его несколько раз задерживали и привлекали к административному аресту. Не обошлось без приключений и во время этой поездки, но все закончилось благополучно. Своими мыслями активист поделился с сайтом Правозащитного центра "Вясна".

  - Максим, вместе с группой белорусских активистов ты недавно побывал в Москве, на траурном прощании с Валерией Новодворской. Кем этот человек был лично для тебя?

  - Для всех белорусов, не только для меня, Валерия Ильинична Новодворская всегда была довольно близким политиком, поскольку она никогда не замыкалась на внутрироссийском круге каких-то событий, она всегда шла дальше. Более того, если что-то вообще случается, каждый из нас меряет это в соотношении с собой. И кажется, что если ты гражданин другой страны, если ты в другом политическом поле, и что-то там происходит, значительное, важное, мы даже сочувствуем, но издалека. А Валерия Новодворская была ярким исключением, так как для нее никогда не было издалека. Неважно, если что-то происходило рядом, дальше, ближе, это было важно, на это обращалось пристальное внимание, она все равно об этом высказывалась, давала свою оценку, независимо от того, приносило это вред, либо несло какую-то пользу лично ее позиции, ее движения. То же самое, когда ее страна делала что-то не так, Валерия Ильинична от других политиков отличалась тем, что измеряла это даже с пользой для своих ближайших соратников. Так, мы всегда за своих болеем, это правда, от этого никуда не деться, но ради этого менять свою политическую и гражданскую позицию она была не готова и за это ей уважение не только мое, поскольку знаю, что множество людей во всем мире, даже те, кто в чем-то были с ней не согласны, те, кто считает, что где-то было жестко, резко, грубо, все равно уважают ее за то, что человек никогда не поддавался ложной политкорректности.

  - Некоторые официальные российские СМИ поспешили сообщить, что траурное прощание с Новодворской прошло в России почти незаметно. Ты сам был на месте, и знаешь, как все было на самом деле ...

  - Я, к сожалению, приехал к Сахаровского центра тогда, когда уже люди начали садиться по автобусам, чтобы ехать на прощание на кладбище, но даже там было заметно большое количество людей, пришедших отдать дань уважения. Действительно, среди них было немного политических или медиафигур эдакого сегодняшнего российского спектра. Но там был почти весь современный "искренний актив", там стояли все те люди, которые даже может и не разделяют те мысли, с которыми Pussy Riot шли в храм, там был почти полный состав лагеря ОккупайСуд, там были люди, которые выходили за "болотных "заключенных не только потому, что разделяют их взгляды, а потому, что надо выходить за тех, кто сейчас репрессирован по политическим мотивам. Я не разделяю взгляды господина Владимира Акименкова из "Левого фронта", я тем более не разделяю особенно сегодняшнюю позицию господина Сергея Удальцова, но если сейчас его пытаются осудить на 8 лет заключения за те действия, которых просто не было, ради устрашения других граждан, то именно из-за этого надо выходить, из-за них приходится подниматься. Я увидел там именно таких людей. Для Новодворской же, насколько я знаю с ее официально озвученной позиции, всегда было важно даже не то, кто придет к ней на прощание, не то, сколько придет людей, для нее было важно, что если что-то случится, чтобы пришли следующие и заняли ее место, ее позицию.

  - Говорят, что этот ваш приезд в Москву был замечен местными правоохранителями, не обошлось и без приключений, как говорят?

- Ну да, после похорон, уже в Александровском сквере, который по ту сторону Кремля, через красную стену, там, где траурная лента с названиями городов-героев, жители которых сражались во Второй мировой войне, мы фотографировались с бело-красно-белым флагом. К нам сразу подошли полицейские с 2-го оперативного полка, ихний ОМОН, которые сообщили, что мы нарушаем Федеральный закон № 53, который запрещает развертывать любые флаги, кроме государственного, у стен правительственных зданий. Мы им объяснили, что такой запрет для нас является удивительным, так как здесь в большом количестве ходят туристы, а поскольку я ранее неоднократно был в Москве, то знаю, что с такими претензиями обычно ни к кому не продходят. Во-вторых, они прицепились за то, что на одном из наших, это был Евгений Батура, была одета футболка с изображением Путина в перечеркнутом круге.

- И тут на выручку пришел пиджак Добротвора?

Действительно, так получилось, что когда полицейских стало двое и подбежал еще какой-то в штатском, то они начали говорить, что мы нарушаем общественный порядок. На мой запрос "Почему нарушаем?", начали объяснять, что мол, не все люди разделяют ваше отношение к Путину. Это что-то странное, если дело идет о том, что не все разделяют наше отношение, то мы никого не заставляем надевать на себя агитацию против Путина. Но, извините, говорить: "снимите с себя что-то, поскольку мы не разделяем эту позицию", это уже настоящая проявление репрессивного режима. Нас поставили перед фактом, что если мы попытаемся пойти на Красную площадь, то парень в этой майке будет точно задержан, а поскольку мне известны подобные ситуации, то задержанные мы будем все вместе. Нашелся компромиссный вариант: скрыть эту майку под одеждой. И тут Илья Добротвор дал свой ​​пиджак, чтобы одеть его поверх футболки.

Отмечу, что еще прошлой осенью в Москве такого не было и можно было ходить почти в любой майке и никто на это не обращал никакого внимания. Лично я ходил с надписью "Россия без Путина" и никто меня не трогал. Тот уровень чувствительности, который сейчас проявляет московская полиция, показывает, что шизофрения не стоит на месте, она прогрессирует. Раньше такого не было.

- Однако же твои предыдущие поездки в Москву не всегда завершались без приключений, были и задержания, и даже аресты ...

- Да, случались и сутки. Например, за акцию возле суда над Pussy Riot, когда требовали немедленного освобождения девушек с фаерами напротив здания суда, были аресты за Красную площадь, был арест один даже в Нижнем Новгороде после "Гражданского марша".

- Участие в неразрешенной акции для полиции хоть какая-то юридическая зацепка для задержания, а в Беларуси можно сесть просто так, превентивно. Как там насчет подобной возможности?

- Лично у меня превентивных посадок не случалось. Но насколько я знаю, вообще в России также практикуются подобные задержания. Другое дело, что это используется только к лидерам групп протеста. Например, некоторые из известных политиков просто не смогли 15 декабря 2012 года дойти до Соловецкого камня, где была назначена акция. Акция была неразрешенная и людей призывали просто возложить к камню цветы и туда просто не дошли некоторые из известных лиц: Яшин, Собчак, еще кто-то. Их просто задержали поблизости. Или когда полицией совершались попытки окончательно прекратить гражданское движение "Стратегия-31", то Косякина, Лимонова и видно Удальцова, как активных организаторов и участников, несколько раз задерживали прямо на выходе на акцию. Но в отличие от нас, белорусов, это не сыграло никакой роли, поскольку задержание лидеров, которые должны быть центром акции, никак не влияет на прослойку гражданских активистов, которые все равно пойдут на акцию. А вот пойти на тот вариант, который использовался в Беларуси перед Чемпионатом мира по хоккею, они пока не решаются. В отличие от нас у них есть гражданский контроль за деятельностью силовиков. Он очень слаб, он очень ограничен, но он есть, и по сравнению с нами - это небо и земля, поскольку нашим милиционерам даже нельзя объяснить суть ОНК (Общественной наблюдательной комиссии). Это какие-то общественные правозащитники, которые в любое время могут требовать показать им, что происходит, в любое время могут пройти куда угодно и ты, сотрудник милиции, должен их туда пропустить. У нас такое невозможно, здесь совсем другая ситуация. А в России с этим пока легче.