Правила выживания политузника Кукобаки

Известный белорусский диссидент 3 декабря отмечает 78-й день рождения. Ни одно упоминание о нем в медиа не обходится без биографической строки: “В советские времена около 17 лет провел в психбольницах, тюрьмах и лагерях”. И, к сожалению, это не журналистский штамп. На долю Михаила Игнатьевича пришлись четыре политические судимости за “антисоветчину”. И, как он сам любит иногда заметить, пройдя три психушки, семь лагерей, тюрьму и свыше двадцати пересылок, смог сохранить голову без единого шрама или царапины, а всюду была потенциальная опасность…

Как в ужасных тюремно-лагерных условиях человеку удалось уберечь себя?

Михаил Кукобака рассказал сайту «Весны» о своих правилах выживания.

Всегда предавал гласности произвол тюремного начальства. Использовал все возможные методы – законные или незаконные с их точки зрения – для передачи на свободу информации о различных нарушениях со стороны администрации. Это очень важно. Ведь любой представитель администрации, как и любой глава государства, печется о своем имидже, хочет, чтобы его уважали.

Держался, по возможности, достойно. В отношениях с администрацией, считаю, всегда нужно учитывать психологию отдельного человека, ни при каких обстоятельствах нельзя никого оскорблять. Максимальная выдержка и достоинство. Отвечать - достойно, защищая свою позицию, но не провоцировать. Потому что зэк беззащитен, а представитель администрации может безнаказанно преступить закон – избить тебя, по своему произволу лишний раз поместить в карцер, что очень подрывает здоровье.  

К голодовкам протеста не прибегал. Считаю, что не стоит рисковать своей жизнью. В тюрьме нужно прилагать максимальные усилия для того, чтобы сохранить свое здоровье, чтобы выжить. Голодовка, как правило, не дает результата, человек лишь сокращает свою жизнь и время своей активной деятельности. Ведь истинная деятельность – она на свободе. И есть разные тому примеры. Во времена Тэтчер люди, голодая, друг за другом уходили в мир иной и ничего не добились [Печальноизвестная Ирландская голодовка 1981 года – ред.]. В брежневские времена, в мое время, люди голодали, подрывая здоровье, и ничего не добились. К примеру, трагическая история того же Анатолия Марченко [Известный советский диссидент и политзаключённый, который в 1986 г. голодал в лагерях 117 дней с требованием освободить всех политзаключённых в СССР. Его смерть имела широкий резонанс в СССР и в зарубежье. По одной из версий, реакция на его смерть подтолкнула М.Горбачева начать освобождение политзаключённых – ред.]. Потом уже говорили, что, благодаря ему, стали кого-то освобождать – это все мифы. Такова была политика Горбачева – рано или поздно всех освободить, потому что перестройка предусматривала изменения в политической системе.  

В случаях давления шел до последнего. Всеми доступными способами противостоял давлению со стороны администрации – писал жалобы, вызывал прокурора и т.п. Будешь терпеть – будешь тем самым поощрять такие действия администрации. Как-то подсчитал, что, когда сидел в бобруйском изоляторе, в течении восьми месяцев примерно каждые три дня у меня была жалоба. И рано или поздно какой-то эффект от этого будет. В конце концов, ведь между ними тоже есть конкуренция за должность, например, кто-то кому-то не нравится, и на этом можно сыграть.  

Не высокомерничал по отношению к другим заключенным. В бытовой зоне администрации с целью давления пытались использовать своих «доверенных», но ведь лагерь всегда состоит из разных людей. И здесь уже многое зависело от умения ладить с ними. И каким бы ты ни был - высокообразованным, полиглотом, физиком, лириком или кем-либо еще - не нужно проявлять высокомерие, барство к другим. Это очень чувствуется и болезненно воспринимается окружающими - во вред тебе. Здесь нужно быть снисходительным к чужим недостаткам, уверенным в себе и держаться на равных.

Не отказывал в помощи другим заключенным. Считаю, что не стоит специально прилагать усилия, чтобы завоевать авторитет среди зэков. Он завоевывается иначе. Скажем, есть безграмотные заключенные, которые не знают, как составить жалобу. Обращаются – всегда иди навстречу, помоги, дай совет ненавязчиво. И эта помощь – ни кулаки, ни ругань – очень повышает твой авторитет. Сама собою возникнет защита от всяких провокаторов. У меня таки моменты были, ко мне часто обращались, и я даже старался как-то принизить свои возможности, ведь я же не юрист. Но в меру своих возможностей никогда никому не отказывал. И, в общем-то, пользовался уважением, несмотря на то, что не признавал всяких их законов, полемизировал.

Всегда рассчитывал на худшее. Это такая психологическая перестраховка.Я никогда не преуменьшал возможные последствия своей деятельности.
 

Солидарности в тюремных стенах не ощущал, но ее значения не умоляю. Считаю, что остался жив и достаточно здоров именно благодаря тому, что на свободе было много людей и организаций, которые так или иначе надоедали власти насчет меня. Такой постоянный нажим на власть мешает ей излишне проявлять своеволие. Поэтому, повторю, очень важно из мест заключения, даже если тебя за это наказывают, подавать информацию на свободу… Находясь в зоне, я совершенно не знал о тех кампаниях, которые проводились в мою поддержку. А опекали меня три группы AmnestyInternational– датская, английская и австрийская. Письма ко мне не доходили. Правда, был случай, когда буквально за неделю до окончания срока мне пришла открыточка из Дании – единственная за всю мою лагерную эпопею, и то потому, что они тогда еще колебались – выпускать меня или нет. Но через неделю дали новый срок...
 

Не писал прошение о помиловании. На меня постоянно давили с тем, чтобы я попросил о помиловании. Я был абсолютно убежден, что меня судили незаконно с точки зрения международных правовых норм. Условие помилования предлагает признание своей вины. И зачем я буду обращаться с просьбами – простите, мол, виноват? Во-первых, я оклеветал бы самого себя, во-вторых, подвел бы всех людей, которые мне верили и пытались помочь. Поэтому, когда при освобождении я в бумагах прочел «помилование», для меня это было оскорблением.   
  

С оптимизмом смотрел в будущее. Попал в тюрьму – жизнь остановилась? Да нет, конечно. Человек хочет жить, действовать, быть полезным людям. Всяким тюрьмам, решеткам, срокам все-таки приходит конец… Надо верить. Хотя, опять-таки для психологической самозащиты, убеждал себя - мол, ладно, пусть всю жизнь просижу, но черта с два вы меня сломите. Даже этот элемент борьбы придавал уверенности в собственных силах и оптимизма.      

Смотрите полную версию первого документального фильма о Михаиле Кукобака "Диссидент", созданного по инициативе ПЦ "Весна".