Пытки в Беларуси – сломанные жизни

Представители инициативы «Правозащитники против пыток» поговорили с матерями осужденных по антинаркотической статье 328 Уголовного кодекса и выяснили, как суды и прокуратуры реагируют на заявления о пытках.

Марина Смоляренко: 

"Мой сын Смоляренко Кирилл Вячеславович осужден на 10 лет по ч. 3 ст. 328 УК. 23 июня 2015 года в районе 17 часов он подвез знакомого, который, как позже выяснилось, продавал наркотики. Когда они приехали в назначенное место, их уже ждали сотрудники ОМОН, которые сильно избили моего сына.

На обследование в больницу его возили 24 июня 2015 года около 13 часов. Факт избиения был подтвержден в суде Советского района Минска в январе 2016 года.

Справку из больницы приобщили к делу на предпоследнем заседании суда. Мой сын говорил о том, что его избили, он был в бессознательном состоянии и вообще не давал никаких показаний, не мог даже стоять, его держали два сотрудника ОМОН – отвели и бросили его в автобус. Это же подтвердил свидетель. После этого, из него выбивали признательные показания, хотя он отрицал свою причастность, и знакомый, задержанный вместе с ним, также отрицал причастность моего сына. Никакой реакции от судьи суда Советского района г.Минска Бескишкого Артема Александровича на это не последовало. Также не отреагировал на факты пыток и показания свидетеля и Минский городской суд, состоявшийся в июне 2016 года.

На обследование в больницу его возили 24 июня 2015 года около 13 часов. Факт избиения был подтвержден в суде Советского района г. Минска в январе 2016 года.

Справку из больницы приобщили к делу на предпоследнем заседании суда. Мой сын говорил о том, что его избили, он был в бессознательном состоянии и вообще не давал никаких показаний, не мог даже стоять, его держали два сотрудника ОМОН – отвели и бросили его в автобус. Это же подтвердил свидетель. После этого, из него выбивали признательные показания, хотя он отрицал свою причастность, и знакомый, задержанный вместе с ним, также отрицал причастность моего сына. Никакой реакции от судьи суда Советского района Минска Бескишкого Артема Александровича на это не последовало. Также не отреагировал на факты пыток и показания свидетеля и Минский городской суд, заседание которого состоялось в июне 2016 года".

Лариса Жигарь:

"Мой сын Максим Жигарь осужден на 8 лет по ч. 3 ст. 328 УК. Доказательством сбыта наркотиков являются признательные показания самого Максима и показания одного из обвиняемых.

Как мне стало известно от сына, 13 ноября 2012 по приезду в ИВС его избили, на следующий день пришёл подполковник из наркоконтроля и обрисовал картину его будущего, оказывая психологическое давление.

В конце ноября 2012 сын отказался от своих показаний и по совету адвоката, заявил, что причины отказа, пояснит в суде. Это было сделано во избежание прессинга со стороны администрации СИЗО. На суде Максим заявил о пытках и психологическом давлении, на что судья спросила: «А почему раньше не заявлял?» Он ответил, что боялся, что на него будет оказано давление в “пресс-камере” тюрьмы, как убедил его подполковник, если не возьмёт всё на себя. Тогда судья спросила: «А почему сейчас не боишься?» Сын ответил, что сейчас под судом. Никакой реакции суда на заявление о пытках не было".

Светлана Протасеня: 

"Мой сын Егор Протасеня, осужденный на 14 лет по ч. 3 ст. 328 УК, совершил суицид в Жодинской тюрьме. Вскоре после ареста сын начал писать о намерении покончить жизнь самоубийством, на встречах рассказывал мне о пытках, которые применяли оперативники из управления наркоконтроля для признания вины: надевали на него противогаз и закрывали дырку, чтобы не было чем дышать, бросали дротики в спину, шприц с какой-коричневой жидкостью держали около вены и угрожали уколоть, если не признается, а также жестоко избивали. Сын во время свидания после суда сравнивал методы оперов с гестапо и говорил, что своим самоубийством хочет им отомстить, а также поможет другим осужденным по этой статье, поскольку уже понимал, как добываются доказательства.

Вот цитата из его письма: «Прошу вас после моей смерти напечатать обо мне статью и о причинах моего самоубийство, чтобы народ знал, что в нашей стране существует отдел «гестапо», и чтобы государство не смогло оставить мое самоубийство и записку без внимания».

Даже под пытками вину сын не признал. Ни прокуратура, ни суд не усмотрели в действиях сотрудников милиции нарушений законодательств, поэтому мой сын покончил с собой. Как вы думаете, будет ли виновный человек совершать суицид, чтобы доказать, что его совесть чиста?"

«Основополагающими принципами любого объективного расследования слyчаев пыток являются его компетентность, беспристpастность, независимость, быстpота и тщательность. Лица, проводящие расследование, которые должны быть независимыми от предполaгаемых виновников и учреждений, в которых они работают, должны быть компетентными и беспристpастными. Они должны иметь возможность обращаться к объективным медицинским и другим экспертам или право привлекать их для проведения расследований. Методы, используемые при проведении таких расследований, должны удовлетворять самым высоким профессионaльным требованиям, a их выводы должны предаваться гласности. Как показывают вышеперечисленные случаи, белорусские суды не реагируют на заявления о пытках, а проверки прокуратуры носят формальный характер. Прокуратура обычно просто пересылает жалобы в Следственный комитет, который, на мой взгляд, не является независимым органом. Законодательством не предусмотрено отстранение от служебных обязанностей лиц, на которых поступили жалобы о применении пыток. Ознакомиться с материалами проверки зачастую просто не представляется возможным, поскольку такая процедура не предусмотрена УПК, а ссылки на Конституцию игнорируются. Таким образом, можно констатировать, что пытки в Беларуси не расследуются в соответствии с международными стандартами», – комментирует представитель инициативы Сергей Устинов.

Правозащитники напоминают, что Статья 25 Конституции устанавливает запрет пыток, аналогичная норма содержится и в статье 11 Уголовно-исполнительного кодекса. Статья 27 Конституции также предусматривает, что доказательства, полученные с нарушением закона, не имеют юридической силы. И далее приводят цитату из утвержденного Советом Министров Межведомственный план по выполнению Беларусью обязательств в области прав человека: «В Республике Беларусь основные права и свободы человека, гарантии их реализации закреплены в Конституции Республики Беларусь и провозглашены высшей ценностью и целью общества и государства. Республика Беларусь является суверенным, динамично развивающимся государством, которое достигло многих важных показателей в области прав человека».