Ситуация с правами человека в Беларуси: возвращение жестких практик

Прошедший год для белорусских правозащитников выдался не самым легким: ухудшение ситуации с правами человека после весенних протестов, дело «Белого легиона», следствие по делу авторов российского «Регнума» и начало суда над ними...

В том, что правозащитников не жалуют власти, ничего удивительного нет. Вместе с тем, за позицию по некоторым вопросам правозащитникам достается и от части демократического сообщества. Но они продолжают следовать принципам правозащитной деятельности, пишет интернет-издание naviny.by.

«Нашли кого защищать»

В Минском городском суде продолжается процесс над белорусскими авторами российского ресурса «Регнум» — Юрием Павловцом, Дмитрием Алимкиным и Сергем Шиптенко. Все они обвиняются в разжигании национальной вражды, а Павловец и Шиптенко — еще и в незаконной предпринимательской деятельности. Авторы «Регнума» были задержаны в декабре 2016 года, следствие по их делу велось почти год.

Как ранее рассказала БелаПАН супруга одного из обвиняемых Любовь Павловец, независимые экспертизы его публикаций, проведенные во время следствия, не выявили экстремизма, признаков возбуждения расовой, национальной, религиозной либо иной социальной вражды.

В распространенном накануне суда открытом обращении Павловец заявила, что дело инспирировано Министерством информации, а заявление в отношении публикаций ее мужа написала в Следственный комитет бывший министр Лилия Ананич.

Со своей стороны, ряд правозащитных организаций (Белорусская ассоциация журналистов, Белорусский Хельсинкский комитет, закрытый властями правозащитный центр «Весна») в начале ноября призвали власти провести по «делу Регнума» открытый и справедливый суд.

«Это уголовное дело получило широкий общественный резонанс, — отмечается в заявлении правозащитников. — Между тем официальная информация о деле (например, какие именно статьи и высказывания каждого из обвиняемых послужили причиной для возбуждения уголовного дела, почему эти три дела объединены в одно, что является причиной обвинения Павловца и Шиптенко в незаконной предпринимательской деятельности) практически отсутствовала или вызывала обоснованные сомнения».

Среди политизированной белорусской публики наблюдается неоднозначная реакция как на сам процесс, так и на позицию правозащитников, которые не исключают, что по итогам рассмотрения дела его фигуранты могут быть признаны политзаключенными.

Часть белорусского независимого сообщества считает, что статьи этих авторов были оскорбительными для Беларуси и белорусов, даже содержали элементы информационной войны, поэтому здесь неуместно говорить об ограничении права на свободу мнения и преследование регнумовцев является правильным и обоснованным.

Но правозащитники (в чей адрес в социальных сетях сыплются упреки типа «нашли кого защищать») настаивают: права человека — категория универсальная и не может применяться выборочно.

Параллель с делом Пальчиса

Предпосылки для признания авторов «Регнума» политзаключенными есть, сказал в комментарии для БелаПАН заместитель председателя «Весны» Валентин Стефанович.

«Мы — и БАЖ, и БХК, и «Весна» — сходимся во мнении о том, что в их действиях нет состава уголовного преступления, который им инкриминируется, — отметил он. — А о присутствии там политического мотива, по-моему, особо и спорить не нужно. Достаточно почитать комментарии Лилии Ананич, когда уголовное дело было возбуждено, — что участились случаи критики действий белорусских властей и распространения дискредитирующей их информации. Но суть в том, что это право граждан — критиковать власть».

Есть определенные международные стандарты по вопросу свободы мнения, подчеркивают правозащитники.

«Если кто-либо высказывает провокационное мнение, которое будоражит общество или его часть, то эти стандарты как раз защищают право на такое мнение», — сказал Стефанович. — Если кто-то говорит, что белорусское государство не имеет тысячелетней истории, с этим можно спорить, но не в суде».

Белорусские правозащитники признают: «дело Регнума» в некотором смысле является для них вызовом.

«Мы не можем в своей деятельности пользоваться двойными стандартами, — подчеркивает Стефанович. — В схожей ситуации преследования блогера Эдуарда Пальчиса, который тоже писал довольно провокационные вещи и в жестковатой риторике (это была критика российской политики и «русского мира». — ред.), мы говорили о том, что это подпадает под защиту свободы высказывания мнений. Значит, и сейчас мы не можем регнумовцев оценивать по-другому только потому, что они высказывали непопулярные у определенной части белорусского общества мысли».

Почему нужно торопиться медленно

Политолог и юрист Юрий Чаусов обращает внимание на то, что окончательной оценки по «делу Регнума» правозащитники еще не делали — это возможно лишь после окончания процесса и всестороннего изучения всех материалов дела.

«Пока правозащитники лишь декларируют внимание к процессу, — сказал Чаусов в комментарии для БелаПАН. — И в данном случае можно наблюдать такую обратную ситуацию по сравнению с тем, что было весной по делу «Белого легиона». Тогда их критиковали за то, что они сразу четко не озвучили, что эти люди — политзаключенные».

По мнению Чаусова, давление общественности на правозащитников свидетельствует об авторитетности их заключений, которая «базируется в том числе на четком следовании критериям определения политзаключенных, которые правозащитники утвердили, и отсутствии поспешных реакций».

Политики могут позволить себе громкие заявления сразу после какого-нибудь нашумевшего ареста, но правозащитники должны выдержать паузу и ознакомиться с материалами дела.

«Обычно те, кто их обвиняет в какой-то непоследовательной позиции, ответственности за свои слова не несут. Правозащитники к вопросу подходят более серьезно», — сказал Чаусов.

«Полиенко и Жемчужный — заложники ситуации»

На сегодня белорусские правозащитниками считают политзаключенными двух человек — Михаила Жемчужного и Дмитрия Полиенко. Последнего признала узником совести «Международная амнистия». Но Евросоюз Жемчужного и Полиенко политзаключенными не признает.

«ЕС в данном случае не прислушивается к оценке белорусских правозащитников, потому что изменилась политическая конъюнктура, — считает Чаусов. — Мы видим, что во время весенних протестов 2017 года в Беларуси, когда были десятки обвиняемых по уголовным делам, сотни арестованных за участие в массовых мероприятиях, позиция ЕС была, конечно, жесткой, но она была в меньшей степени публичной».

Чаусов не сомневается, что освобождение фигурантов дела «Белого легиона» из следственного изолятора накануне июльской сессии ПА ОБСЕ в Минске стало результатом «работы и требований европейской дипломатии».

Проблема Жемчужного и Полиенко заключается в том, что они — старые фигуранты списка политзаключенных, попавшие в него уже после того, как отношения Минска с Западом начали улучшаться.

«В определенный момент ЕС было невыгодно отмечать наличие политзаключенных в Беларуси, а было выгодно отмечать позитивные изменения, которые в нашей стране происходят или будто бы происходят, — пояснил Чаусов. — Тут Полиенко и Жемчужный — заложники ситуации. Если бы они попали в список в 2010 году, я уверен, что тогда выпустить их в рамках пакетных освобождений для властей не составило бы труда».

Собеседник напомнил, что в августе прошлого года в Беларуси был признан политзаключенным руководитель Минской городской организации независимого профсоюза РЭП Игорь Комлик, которого задержали по обвинению в уклонении от уплаты налогов (такое же обвинение предъявили и руководителю профсоюза Геннадию Федыничу, но его не брали под стражу).

По мнению Чаусова, внимание белорусских правозащитников и международного сообщества к «делу РЭП» повлияло на то, что Комлика выпустили. «Дело пока идет, но я склонен считать, что даже если оно дойдет до суда, то вряд ли разговор будет идти о реальном тюремном сроке», — полагает Чаусов.

Стефанович же, в свою очередь, отметил, что публично ЕС не проявляет интереса к делам Полиенко и Жемчужного, «но непублично прислушиваются к нашей оценке и интересуются, по крайней мере если говорить о представительстве ЕС и посольствах европейских стран в Минске».

«Мне кажется, — добавил собеседник, — что ЕС, по крайней мере в публичной риторике, склонен считать, что проблема политзаключенных в Беларуси была решена в 2015 году. Тут есть прагматичный подход со стороны ЕС, которому важен нынешний уровень диалога и отношений с Беларусью, поэтому предпочитают не упоминать Полиенко и Жемчужного».

Весенний срыв и черепаший прогресс

Чаусов также отмечает, что жесткая реакция властей на весенние протесты прошлого года не повлияла в целом ни на диалог с ЕС, ни на продолжение общественного диалога между правозащитниками и государством.

«Все это, конечно, создало негативную атмосферу для продолжения общественного диалога, но сам диалог не приостановили. Может быть, в связи с тем, что достаточно быстро была купирована эта репрессивная активность», — пояснил политолог.

Он обращает внимание на специфику отношения власти к общественному диалогу: если есть внимание международных структур, то власти, конечно, стремятся поставить галочку и напротив пункта «привлечение к обсуждению структур гражданского общества».

«Весной и осенью такие встречи были по вопросам реализации межведомственного плана по правам человека, плана по имплементации конвенции о правах людей с инвалидностью. Здесь государство достаточно активно старается привлечь НГО к обсуждению мероприятий, — рассказал Чаусов. — Но при этом для диалога характерны все те недостатки и проблемы, которые были и ранее — это допуск только определенного числа организаций и не открытый диалог. Зачастую диалог носит формальный характер, часто ведется по процедурным вопросам, а не по существу».

Например, на встрече, посвященной межведомственному плану по правам человека, представители государственных органов и министерств очень подробно рассказывали, какие мероприятия проведены — круглые столы, обсуждения, анализ законодательства.

«Мне пришлось сказать, что критерием реализации рекомендаций по правам человека является изменение ситуации с правами человека, а не количество проведенных мероприятий», — подчеркнул Чаусов.

Говоря об итогах года, он отметил, что у белорусских правозащитных организаций есть «единая стратегия, несмотря на многие дискуссии, которые в правозащитной среде проходят по разным вопросам». В 2017 году были приняты этические принципы деятельности правозащитников, ранее были утверждены единые критерии определения политзаключенных.

Стефанович, в свою очередь, подчеркнул то, что огорчило: «Мы стали свидетелями окончания так называемых мягких практик, которые наблюдались с августа 2015 года и фактически до весны 2017 года. В этот период власти старались не применять жестких видов репрессий в отношении своих оппонентов и гражданского общества, не арестовывали участников демонстраций. Акции против декрета о тунеядстве, которые власти восприняли как серьезную угрозу дестабилизации в стране, мгновенно привели к тому, что практики из мягких превратились в довольно жесткие. И эта ситуация еще раз продемонстрировала правильность наших постоянных напоминаний о необходимости системных изменений».

Позитивным в 2017 году правозащитник назвал то, что власти пытались «хоть и скромными шагами» задействовать гражданское общество в процессе выполнения рекомендаций, в том числе в реализации межведомственного плана по правам человека.

«Но год был неоднозначным. Есть ощущение, что как-то топтались на месте вместо того, чтобы двигаться вперед», — отметил Стефанович.