Три унитаза на сто пятьдесят женщин. Как живется заключенным

Почему люди, вина которых не доказана, содержатся в СИЗО в условиях, которые значительно хуже, чем у осужденных? Почему в нашей стране не столько лишение свободы является наказанием, сколько условия, в которых живут люди за решеткой? На эти вопросы Naviny.by искали ответы вместе с родственниками заключенных и экспертами*.

В СИЗО хуже, чем на зоне

Люди, столкнувшиеся с помещением под стражу, знают, что нет в Минске хуже места для задержанного, чем СИЗО на Володарского. Расположенное в бывшем Пищаловском замке с более чем двухсотлетней историей, здание СИЗО частично было разрушено в 2008 году. Значительная часть задержанных была перемещена в изолятор в Жодино. Однако немало подследственных сидит и на Володарке.

Именно там провел более полугода 70-летний Аркадий Пучков, бывший начальник Минского патологоанатомического бюро, дело которого (ст. 430, взяточничество) слушается в суде Ленинского района Минска. В последнем слове 25 февраля он сказал о СИЗО на Володарского: «Условия содержания там в моем возрасте надо считать год за три».

Содержащиеся под стражей рассказывают, что в камерах, рассчитанных на десять человек, может одновременно находиться более двадцати. «Иногда им приходится спать по очереди: кто-то спит днем, кто-то ночью», — отметила член оргкомитета по созданию общественной организации «Наше право» Антонина Лепехина.

«Мы сталкиваемся с тем, — продолжила она, — что люди, которые приезжают в колонию из СИЗО, говорят о том, что наконец-то увидели дневной свет, подышали воздухом на улице. На окнах в СИЗО есть так называемые „реснички“ — металлические полоски шириной 5−6 см, приваренные к решетке под углом в 45 градусов. Таким образом, естественный свет в камеру практически не попадает. При этом в камере круглосуточно горят лампы дневного света. Уровень влажности достигает 90%».

Антонина Лепехина отметила, что в соответствии с Женевскими правилами, окна в камерах должны иметь достаточные размеры для того, чтобы заключенные могли читать и работать при дневном свете, а также обеспечивался приток свежего воздуха.

«Условия в СИЗО Беларуси, таким образом, лишают находящихся под стражей базовых элементов жизни, которыми они имеют право пользоваться. Это указывает на нарушение статьи 3 Конвенции о защите прав человека и основных свобод», — сказала Антонина Лепехина.

Она подчеркнула, что в Беларуси люди, вина которых не доказана, содержатся в худших условиях, чем осужденные, которым уже вынесен приговор.

И в СИЗО, и в колониях нет должного медобслуживания, считают правозащитники.

«Чтобы получить медицинскую помощь, надо пройти все круги ада, — говорит Лепехина. — Надо просить, чтобы тебя пустили в медчасть. А когда ты туда попадаешь, обычно говорят, что заключенный симулирует болезнь, и отправляют на работу. В лучшем случае люди получают осложнение болезни. Есть и летальные исходы».

Правовой статус заключенного не может быть основанием для дискриминации в части медицинского обслуживания, отметила Лепехина.

Горячая вода в зоне — роскошь

В мужских колониях заключенные не имеют ежедневного доступа к холодной воде. Горячий душ — раз в неделю. И это законно, сказал руководитель правозащитной организации «Нью платформ инновейшн» Андрей Бондаренко.

Согласно требованиям уголовно-административного законодательства, только женщины-заключенные должны иметь доступ к горячей воде ежедневно, на мужчин это правило не распространяется.

Однако в женской исправительной колонии № 4 Гомеля такое правило не всегда выполняется, рассказала Галина Гончаренко, мать Ирины Семеняко, осужденной на 16 лет по «делу семнадцати».

Гончаренко говорит, что в колонии два отряда из осужденных по 328-й, в каждом из которых около 150 человек: «На 150 женщин три унитаза и три душа, не всегда есть горячая вода. С женской гигиеной просто беда. На полторы сотни женщин три холодильника. Я предлагала привезти холодильник, сказали, что нельзя».

Характерно, что речь идет о колонии, которую можно назвать образцово-показательной. В январе этого года в исправительной колонии № 4 министр внутренних дел Беларуси Игорь Шуневич торжественно открыл общежитие для осужденных мам с детьми. Под общежитие было реконструировано бывшее здание медицинской части.

Когда в колонию попадают журналисты, им показывают зону так, что условия для жизни там кажутся нормальными. Но это совсем не так, говорит Галина Гончаренко.

«Колония разделена на части, в той части, о которой я говорю, стоит старое здание. На первом этаже 16-й, на втором — 4-й отряд. Теснота. В целях наказания мою дочь положили около входа — возле места, где сушится 150 телогреек и пар обуви, под фонарь. В этой же комнате они пьют чай и кофе, едят. Когда я слышу, что представители ДИНа говорят, что там все хорошо, я понимаю: их водят по определенной зеленой дорожке».

Рабское право на труд

Заключенные в Беларуси работают. Как говорится на сайте ДИН, в соответствии с нормами статьи 98 УИК, каждый осужденный к лишению свободы обязан трудиться в местах и на работах, определяемых администрацией исправительных учреждений. Отказ от работы — злостное нарушение. Можно остаться без свиданий и передач.

Из зарплаты заключенных высчитывается сумма за содержание в исправительном учреждении, штрафы, выплаты по решению суда, налоги.

Официальной статистики по заработной плате заключенных нет. Но Генеральная прокуратура ранее сообщала, что в 2015 году средний заработок осужденных в исправительных колониях составлял около 80 рублей, в учреждениях открытого типа — 380 рублей.

Эти данные существенно расходятся с цифрами, озвученными самими заключенными. Например, правозащитник, бывший политзаключенный Алесь Беляцкий публиковал справку о заработной плате, согласно которой он в 2013 году зарабатывал около 9 долларов в месяц в эквиваленте, а после удержаний получал на лицевой счет 1,5−2 доллара.

Как отмечается в специальном исследовании, проведенном в 2017 году Центром социальных и экономических исследований CASE Belarus, часто происходит «размывание» норм и фонда зарплаты в целом.

К примеру, в колонии № 14 в Новосадах для рентабельной работы производства достаточно 500 рабочих, но здесь содержится до двух тысяч человек. И всех надо обеспечить работой. Понятно, что в таких условиях и зарплаты соответствующие.

Но если в колонии выпускают востребованную продукцию, то, конечно, и заработок у заключенных может быть выше среднестатистического. Но в таких случаях и работать приходится немало.

Галина Гончаренко рассказала, что иногда подолгу не получает от дочери писем, а потом та ей объясняет, что времени нет: приходится работать по две смены подряд.

Такая информация поступает от осужденных периодически. «Это не единичный случай. В колониях может быть 9−12-часовой рабочий день, после которого заключенные могут получить наряд по чистке картошки на кухне. Такие факты были, например, в 15-й колонии», — говорит Антонина Лепехина.

«Я не знаю, зачем людей превращают в животных»

У правозащитников есть вопросы к условиям содержания практически во всех местах отбывания наказания. Однако, говорит Джессика Цидвинцева, которая активно занимается проблемой гуманизации 328-й статьи, по которой был осужден ее брат, условия содержания осужденных по ст. 328 отличаются в худшую сторону.

Цидвинцева не исключает, что ужесточение условий именно для этой категории осужденных связано с позицией руководства страны. В декабре 2014 года Александр Лукашенко распорядился создать для осужденных за наркотики «невыносимые условия в местах отбывания этих сроков» — такие, «чтобы они, сидя в этой колонии, прямо скажу, смерти просили».

Цидвинцева говорит, что в ИК-22 (так называемые Волчьи норы), где содержатся в основном осужденные по статье 328, не происходит ничего особенного — мужчины, как и везде на зоне, моются холодной водой и живут по режиму. А когда президент велел сделать условия для них невыносимыми, из помещений вынесли картины — «то есть более наказать их нечем».

Условия в колониях тяжелы и для взрослых людей, можно представить, что творится с несформированной психикой подростков, говорит Цидвинцева.

«Я не знаю, зачем людей превращают в животных, заставляют проходить через эти пытки, не понимаю их смысла. Ведь наказание — это лишение свободы», — сказала Цидвинцева.

* 27 февраля в Минске прошел круглый стол, посвященный перспективам гуманизации статьи 328 Уголовного кодекса Беларуси.