Блог Павла Сапелко: (Не)женская доля
По информации ДИН МВД, 10,5% заключенных в Беларуси женщины. Три с половиной тысячи женщин изолированы от общества, от семей и коротают свой срок в двух исправительных колониях. Юрист Правозащитного центра «Весна» Павел Сапелко в очередном выпуске блога "Слово о праве" в "БелГазете" рассуждает про особое положение женщин-заключенных белорусском уголовно-исполнительном законодательстве.
Это факт, что в силу своей большей уязвимости женщины-заключенные нуждаются в учете их особых потребностей, только тогда уравнивается их положение с ожидающими суда в СИЗО и осужденными к лишению свободы мужчинами. Учесть особые потребности - это не заменить в нормах вещевого довольствия шапку-ушанку на два платка, кальсоны - на сорочку, х/б носки на х/б колготы. Это означает признать особое место женщины в семье и в обществе, дополнительные потребности женского организма, возможную нуждаемость в медицинской помощи с учетом гендерных факторов, а также особую нуждаемость в психологической помощи.
В ООН признали необходимость принятия всеобщих стандартов в отношении женщин-заключенных. Так появились Правила Организации Объединенных Наций, касающиеся обращения с женщинами-заключенными и мер наказания для женщин-правонарушителей, не связанных с лишением свободы (Бангкокские правила).
И факт, что в белорусском уголовно-исполнительном законодательстве особое положение женщин-заключенных неочевидно. Применение небольшого количества льготных положений ограничено многими условиями и оговорками, сводящими таковые к минимальному эффекту.
Женщины содержатся в СИЗО и колониях практически в тех же условиях, что и мужчины. На них так же распространяются все позорные для исправительной системы запреты и ограничения типа лишения свиданий, возможности поговорить по телефону и получить лишний килограмм овощей и фруктов в передаче.
На период содержания под стражей только беременным и женщинам, имеющим при них детей, увеличивается на полтора квадратных метра норма площади в камере СИЗО, снимаются ограничения на посылки и передачи, увеличивается продолжительность прогулок. В колониях улучшенные жилищно-бытовые условия и усиленное питание предусмотрены только для беременных и кормящих матерей.
Большие знатоки Уголовно-исполнительного кодекса, возможно, вспомнят о том, что статья 91 УИК предусматривает возможность проживания осужденных женщин вне исправительной колонии, но вот беда: только на время освобождения от работы по беременности и родам, а также до достижения ребенком трехлетнего возраста. По прогрессивному замыслу законодателя, они при этом могут носить одежду, принятую в гражданском обиходе, иметь при себе деньги и пользоваться ими без ограничения; пользоваться в часы от подъема до отбоя правом свободного передвижения по отведенной им начальником ИУ территории, имеют право отправлять и получать письма, посылки, передачи, бандероли, мелкие пакеты, осуществлять свидания без ограничения. Но не со зла, конечно, законодатели придумали, что селиться эти счастливицы должны «вблизи территории исправительной колонии в жилых помещениях, принадлежащих исправительной колонии»… которых нет, если я не ошибаюсь.
И уж если заговорили мы о детях осужденных мам, то, пожалуй, стоит рассказать об этом подробнее.
После того как стало понятно, что различие в правовом положении людей в заключении и на свободе должны определяться только лишь самим фактом лишна ения свободы и вытекающими из этого факта обстоятельствами, очень странно узнавать, что положение родивших в заключении женщин в корне меняется в условиях несвободы. Им, оказывается, никто не выплачивает никаких пособий в этой связи - ни разовых, ни ежемесячных. Сразу же по окончании периода нетрудоспособности осужденные женщины возвращаются на работу, в том числе бесплатную по обслуживанию колонии: никаких отпусков до достижения ребенком трехлетнего возраста им не положено. Это, интересно, почему? Повторюсь, речь идет об осуждении к лишению свободы, а не к каторжным работам; о лишении свободы, а не права постоянно, как этого требует природа, контактировать с трехмесячным беспомощным малышом.
Общение с детьми осужденной к лишению свободы мамой ограничивается, в теории, периодами кормления и свободным по распорядку дня временем осужденной. И заканчивается, когда ребенку исполнится три года. Единственное исключение - если маме осталось «сидеть» до года, то на этот срок может продлиться и «заключение» в колонии ребенка.
А дальше — как повезет. Снова же, в теории, только ребенка с инвалидностью раз в год может посетить с выездом из колонии осужденная к лишению свободы мать. А у остальных шанс увидеться зависит от того, привезет ли кто-то из взрослых ребенка на свидание к матери. Говорят, что именно поэтому некоторые осужденные на длительный срок лишения свободы женщины порывают отношения со своими новорожденными детьми сразу после их рождения, не привязываясь к ним…
Отвечая на традиционный вопрос, как быть, если все эти потребности женщин-заключенных невозможно учесть в нашем небогатом государстве, я говорю: не лишать свободы тогда, когда нет гарантий соблюдения всех прав, когда несвобода для человека превращается в пытки и жестокое, бесчеловечное, унижающее обращение. Не отправлять до суда в СИЗО тогда, когда можно ограничиться залогом или личным поручительством, шире использовать альтернативные лишению свободы виды наказания. Тогда для уменьшившегося населения СИЗО, тюрем и колоний можно будет создать более приемлемые условия. Ну а чаще для решения проблемы денег вообще не нужно: сколько стоит для государства изменение УИК с исключением лишения свиданий из перечня взысканий? Сколько стоит пара отпусков в год для матери, чей ребенок воспитывается у бабушки или в детдоме? Ответ очевиден, и спасти от разрушения эти изменения смогут не одну тысячу судеб.
