Блог Алеся Беляцкого. Тюрьма. Забытые люди. История: I. АРЕСТ
Июль 2011 года был для меня тревожным и напряженным. Уже вызывали меня в налоговую инспекцию, где показали ксерокопии со счета литовского банка, на который приходили деньги на деятельность Правозащитного центра «Весна». Уже шла переписка с налоговой, где я просил объяснить, каким образом эти бумаги оказались у них, догадываясь, что они были выкрадены КГБ, и отписавшись, что деньги не мои личные, поэтому по белорусскому законодательству платить с них налоги я вовсе не обязан.
Отписка была – так себе. Адвокат Дмитрий, к которому я сразу обратился, просмотрел эти ксерокопии и увидел на них печать Департамента финансовых расследований. Он объяснил, что ДФР, который имеет право проводить следствие, может задержать меня в любой момент: даже еще до окончания переписки с налоговой инспекцией и ее выводов о том, должен ли я был платить налоги или нет.
Я прекрасно понимал, что решение – задерживать меня или нет, будет приниматься совсем не в ДФР. Это будет политическое решение.
В судах уже во всю шли процессы над «декабристами». В тюрьме сидели более двадцати политзаключенных. В демократических странах решительно осуждали расправу Лукашенко со своими политическими оппонентами. В июле у меня была последняя перед летними отпусками в европейском парламенте поездка в Брюссель. На слушаниях по Беларуси Европейский Союз и ОБСЕ подвели итоги по тому, что происходило у нас за последние полгода. Уже заработали политические санкции ЕС и США против одиозных белорусских чиновников и очень осторожно были введены первые экономические.
- Министр иностранных дел Польши Радослав Сикорский. Фото с сайта deon.pl
Министр иностранных дел Польши Радослав Сикорский наиболее остро из зарубежных политиков критиковал Лукашенко. В феврале 2011 года я был на конференции в Варшаве, на которой он в своем выступлении обращался к белорусскому диктатору:
«Президент Лукашенко! Вы теряете власть!.. Рано или поздно вы будете вынуждены бежать из своей страны, преследуемые своим народом, чтобы искать убежища в другой стране… Вам в Минске придется держать самолет, готовый к быстрому взлету в любое время».
В июне 2011 года, через четыре месяца, Радослав Сикорский напишет в твитере:
«Мы одобрили эмбарго на торговлю оружием и заморозили активы фирм, которые финансируют Лукашенко. Он должен выбрать путь: к демократии или в Гаагу».
Было понятно, что в такой ситуации сажать меня в тюрьму для властей означало еще больше обострять противостояние с демократическими странами.
За июль я несколько раз ездил в Вильнюс преподавать в правозащитной школе. Меня спокойно выпускали и впускали в Беларусь, как бы предлагая под угрозой ареста остаться там. Стандартная разработка КГБ. Тогда бы у властей появилась прекрасная возможность через государственные телеканалы и газеты обвинить меня в неуплате налогов и таким образом выкачать в грязи меня и “Весну”. Раз убежал – значит виноват!
Единственной возможностью разрушить эти разработанные конторой глубокого бурения планы и оправдаться можно было только оставшись в Беларуси. Убегать в таких условиях означало перечеркнуть то, чем я занимался всю свою жизнь.
Человек всегда надеется на лучшее. И я не исключение. Не смотря на темную тучу, нависшую над головой, я продолжал строить планы. В начале августа оставалась последняя правозащитная школа в Вильнюсе, а потом – отпуск! Можно было перевести дыхание после напряженных дней и месяцев. Три месяца избирательной компании, в котрой мы наблюдали за выборами, а затем полгода борьбы за освобождение политических заключенных забрали много сил. Ехать куда-либо в теплые края в августе – не лучший вариант. Жара в зените. А вот у нас, в Беларуси, лето – райскай пора. Хватает тепла и солнца, нет палящего зноя. Очень хотелось поехать в деревню, копаться в цветах и писать.
4 августа, теплым летним днем, я вышел из квартиры на Круглой площади, где мы жили с женой и сыном, зашел в метро и поехал на работу. Уже десять лет это был привычный для меня маршрут. Офис-квартира «Весны» находится неподалеку от станции метро «Академия наук». Я вышел из метро напротив книжного магазина «Академкнига», перешел улицу Сурганова и встретил, нос в нос, одного из своих коллег. Тот наоборот шел из офиса в сторону метро.
«Алесь, – сказал он, – возле нашей квартиры много людей в гражданке. Наверное опять милиция. Или они кого-то выслеживают, или собираются опять обыск проводить, непонятно. Мы решили разойтись. Вам также лучше туда не ходить».
«Обыск, обыск, – подумал я. – Как они задолбали с этими обысками. Не дают спокойно работать».
За полгода милиция и КГБ уже трижды трясли наш офис.
«Может на самом деле переждать», – подумал я.
Ничего срочного на работе не было. То, что необходимо сегодня было сделать, я мог решить по интернету из дома. Я развернулся, и мы вместе с моим коллегой опять спустились в метро.
Еще одна моя коллега, с которой мне необходимо было встретиться, после звонка ей, пришла ко мне домой. Мы поработали, затем она ушла, а я еще посидел за компьютером, написал несколько писем, ответил на полученные. Обыкновенное копошение вначале августа перед отпуском, чтобы уже все доделать и отключиться от работы хотя бы на пару недель.
Затем мы пообедали втроем: жена, я и сын. Было уже около трех часов. Никаких других новостей не было, офис стоял пустым, и я засобирался в деревню. Дни стояли еще долгие, и я собирался успеть сварить варенье из последнего несобранного с кустов крыжовника. Я сложил в рюкзак маленькие баночки, завернув их в газету, и попрощавшись с женой, так как собирался остаться в деревне на ночь, вышел из подъезда и пошел к метро.
От подъезда дома до входа в метро – буквально тридцать метров. На гранитной площадке, перед спуском под Круглую площадь меня перехватил коренастый мужчина лет тридцати пяти. Перегородив дорогу, он дрожащими пальцами показал корочку офицера ДФР и взволнованным голосом пробормотал, что я задержан. Он был почему-то один, видимо, это его сильно волновало: послушаюсь ли я его или же брошусь убегать.
«Вы не могли бы пройти, вернуться в двор вашего дома, – просил меня офицер ДФП. – Там вам покажут все необходимые документы на ваше задержание».
Я не стал убегать – какой смысл, но использовал его нерешительность и одиночество, достал телефон и стал набирать номер моего коллеги, юриста «Весны» Владимира Лабковича. Человек, задержавший меня, также лихорадочно набирал на своем сотовом номер, наверное, кого-то из своей опергруппы, ждавшей меня во дворе. Из подъезда сталинки, в которой мы живем, два выхода: один во двор, второй сразу же на площадь. Почему команда, которая приехала меня задерживать, решила, что я буду выходит во двор, я не знаю. Вот так мы и стояли, рядышком, с телефонами возле уха, нетерпеливо посматривали друг на друга и ждали ответов.
Первым отозвался Владимир.
«Меня задержали. ДФР», – коротко сказал я.
Теперь я знал, что мои коллеги в курсе того, что происходит, а значит будут знать и журналисты. Наконец-то дозвонился и мой «напарник». Из двора, выскочили еще двое мужчин в гражданском. Они спустились по ступенькам под аркой и направились к нам. Я же успел: набрал еще номер жены.
«Перестаньте звонить!» – увидев подкрепление, прохрипел задержавший меня дэфээровец.
Я не обращал на него внимание. Иди ты лесом! Мужчины уже подходили к нам. Наталья подняла свой телефон.
«Меня задержали», – сказал я.
«Выключите телефон!» – в три глотки напряженно скомандовали дэфээровцы.
Я выключил. Все, что хотел сказать, я сказал. Зажатый со всех сторон мужиками, я поплелся в двор нашего дома.
Во дворе возле мусорки стояла серая старая «Волга». Меня подвели к ней, там сообщили, что я арестован, и показали ордер на арест, а затем – ордер на обыск.
Я что-то механически говорил и отвечал. Они спросили про ключи от квартиры. Я ответил, что ключей нет, подумав: «Еще чего не хватало, чтобы я сам отдал вам ключи». Мы пошли все вместе к подъезду. Они начали звонить по домофону, и я был с ними, а сам думал какой-то другой половиной сознания:
«Сон это или нет, что происходит? Неужели свободе конец? Вот оно, грянуло, произошло то, что я предчувствовал и чего ждал, отгоняя эти мысли, как что-то неприятное, что может и не произойти. ГБ, власти, все-таки сделали следующий шаг. Вот сейчас начинается новый отрезок моей жизни, наверное, не самый простой и легкий. И меня помимо моей воли затягивает в неминуемый круг событий так, что не выскочить и не открутить назад. И что остается мне? Вот и посмотрим, Алесь, чего ты стоишь».
Алесь Беляцкий, председатель ПЦ «Весна», за свою правозащитную деятельность был осужден на четыре с половиной года. Он был признан белорусским и международным сообществом политическим заключенным. С 4 августа 2011 по 21 июня 2014 гг. находился в тюрьме. В результате широкой компании солидарности был освобожден по амнистии.
