Тюрьма и вирус COVID-19 в Беларуси
Иллюстрация с сайта Shutterstock
Правозащитники «Весны» в серии публикаций о распространении коронавирусной инфекции COVID-19 в закрытых учреждениях страны обращают внимание на положение людей в местах лишения свободы, учреждениях для людей с инвалидностью, домах-интернатах для пожилых, беспомощных и бездомных.
Из обзоров профильных организаций и сообщений СМИ известно, что в некоторых странах правительство в связи с пандемией COVID-19 принимает ряд мер по уменьшению распространения вируса в местах лишения свободы. В их числе – решение о временном освобождении заключенных из тюрем. Есть страны, где осужденные сами убегают из заключения, а сотрудники таких учреждений ничего не могут с этим сделать.
В Беларуси в исправительных учреждениях отменили длительные и краткосрочные свидания «в целях профилактики инфекционных заболеваний».
Осужденных лишили свиданий из-за коронавируса
Юрист Правозащитного центра «Весна» Павел Сапелко размышляет о том, как сложилась бы ситуация, если бы власти Беларуси освободили осужденных из колоний и тюрем на время эпидемии коронавируса COVID-19.
Любой теме, пожалуй, невозможно соперничать сейчас с COVID-19 по популярности в сетях и в СМИ. Перед вирусом оказались одинаково уязвимыми и богатая демократическая Европа, и тоталитарный Китай, и мы в Беларуси, органично совместившей территориальную «европейскость» с идеологией пост-социализма.
Обращаясь к тюремным проблемам, мы всегда подчеркиваем, что тюрьма – это проекция общества, и проблемы общества могут или стать неважными и незаметными, или гипертрофироваться в условиях тотальной закрытости и управляемости системы.
Вирус стал испытанием для медицины, которая, будучи продвинутой и зажиточной в Европе и Штатах, не стала образцом эффективности. Та же проблема и с юстицией: вирус ярко выявил порочность преобладающих взглядов на то, каким должно быть наказание – в формулу добавили угрозу заражения и сразу же вся система, казавшаяся стройной, правильной и справедливой, полетела в пропасть.
Первыми мы стали обсуждать временно освобожденных в Иране 85 тысяч заключенных (по другим данным – 70 тысяч). Давайте правильно все это поймем и оценим: восемьдесят пять тысяч из двухсот сорока – 35% заключенных; в стране, где уровень заполняемости тюрем составляет 153%.
Можем ли мы в Беларуси безболезненно выпустить на свободу 35% заключенных – 10-12 тысяч человек? И да, и нет.
Да – потому что в местах несвободы сейчас тысячи случайных и лишних людей. Вспомните, например, человека, который «дрифтанул» на площади Победы и сел; вспомните сотни осужденных за неосторожные преступления и сотни пенсионеров. Добрая половина из пяти тысяч заключенных СИЗО могли бы ждать суда под залогом или поручительством. Еще освобождать заключенных в преддверии атаки вируса нужно потому, что нам известен удручающе низкий уровень медицины в наших колониях, и потому, что заключенные часто вынуждены жить в антисанитарных условиях, что в эпоху COVID-19 – губительно.
К сожалению, отсутствуют данные о составе заключенных по тяжести совершенных ими преступлений (это непросто, т.к. в анамнезе немалой части заключенных – приговоры по нескольким статьям). Так вот: предполагаю, что не менее половины из них осуждены за нетяжкие преступления, а сидят в колониях потому, что осуждены не в первый раз. Так, в 2014 году (к сожалению, более свежих официальных данных я не нашел) к лишению свободы сроком до трех лет было осуждено 7 774 человек из 10 908, осужденных к лишению свободы; в том же году в исправительные учреждения открытого типа было направлено 2 543 человека. Треть осужденных к лишению свободы совершили преступление впервые. Четверть осужденных приговариваются к лишению свободы из года в год, и эта тенденция не меняется – колебания в пару процентов не считаю.
Все это означает, что как минимум трети заключенных в колониях и на «химии» и не должно быть. Для них – случайных, мелких и напуганных самим фактом привлечения к ответственности, существуют альтернативные виды наказания, не вырывающие человека из социума, не разрывающие семейных связей (а большой части осужденных все же есть, что в этом смысле терять) и не ломающие судьбы не только преступников, но и их близких.
Вот очень анонимный, но крайне показательный пример: в 2012 году кто-то в Беларуси был лишен свободы за умышленное убийство к наказанию в виде лишения свободы на срок до 2-х лет, - так говорит статистика. Так вот: суд нашел в действиях, мотивах или в личности некого преступника или преступницы что-то такое, что стало причиной назначения за наиболее тяжкое из преступлений символически низкого срока лишения свободы. Так неужели тех же обстоятельств объективно не хватало для того, чтобы оставить этого человека на свободе? Уверен – хватало, только закон не предусмотрел такие варианты исключений. А это означает, что закон несовершенен и его нужно менять.
Менять также нужно и алгоритм освобождения: кроме тех осужденных, кому повезло с семьей, друзьями и недолгим сроком заключения, есть те, кто сел тогда, когда белорусские рубли считали миллионами, чей домик в деревне обветшал, а трудовая книжка, даже если сохранилась, вряд ли привлечет нанимателя. Так вот: освобождение этих людей должно быть осторожным, постепенным, начинаться задолго до конца срока и сопровождаться социальной поддержкой. На свободе их в идеале должны ждать работа и жилье, иначе вскоре такие люди вернутся обратно за решетку.
Вот уже не анонимный пример: расстрелянный за убийства Алексей Михаленя, например, был вполне благополучным заключенным, но выходя на свободу – убивал. Он – отрицательный герой, он – плохой. А система исполнения наказания, которая не захотела, не смогла научить его жить на свободе, хорошая? Может и хорошая, только для самой себя: сломать заключенного и научить его выполнять свои правила, обогащать производства и устраиваться на хорошее место в новых координатах она умеет, учить дальше жить – не умеет и не хочет уметь.
Так я пришел к не самому популярному выводу: просто так взять и отпустить 10 000 заключенных – это не очень хорошо, потому что свобода встретит их неласково: экономический кризис в нашей стране есть и будет углубляться; последствия кризиса еще не очень сильно ударили по нам, но уже понятно, что рынок труда вскоре взорвется от высвободившихся (то есть – уволенных) работников из схлопнувшихся отраслей; в РФ и в Польшу не уедут тысячи «лишних» для нашей экономики нелегалов, а то и вернутся оттуда те, кто окажется лишним и там. И где в этом хаосе место освобожденному «зэку» – именно с таким клеймом он будет конкурировать на рынке труда с остальными.
Таким образом, просто выкинуть сейчас за забор колоний и двери ИУОТ тысячи заключенных – будет проявлением безответственности государства, если не будет сопровождаться авральной работой госорганов по обеспечению их при нуждаемости работой и жильем. А уж способности наших «госов» нам известны: не будет сделано ничего! А с точки зрения эпидемиологии, это вообще прекрасно – освобожденный, очумевший от внезапной удачи, отощавший бывший заключенный с ослабшим иммунитетом пойдет обивать пороги нанимателей и прочих разных служб – и не один, а 10 тысяч разом. Так себе идея и для заключенного, и для остальных. Впрочем, сейчас эта тенденция характерна для многих стран.
Так вирус и последовавшие катаклизмы должны убедить власти в том, что в тюрьмах вообще никогда не должно быть тех, кто может безболезненно для общественной безопасности быть на свободе, а те, кто там находятся, должны готовиться к освобождению с первых дней заключения.
Коронaвирус: Тюремная лихорадка
