Интервью Михаила Маринича, освобожденного месяц назад
Михаил Маринич: «В тюрьме ко мне прикрепили «стукача»
Исполнился месяц, как вышел на свободу бывший министр внешнеэкономических связей Беларуси, бывший посол Беларуси в Латвии и мэр Минска Михаил Маринич, сегодня он вспоминает о своих днях в неволе.
Михаил Афанасьевич сейчас продолжает заниматься лечением после перенесенных в тюрьме инфаркта и инсульта. Говорит, что в конце месяца, возможно, уедет на лечение заграницу, поскольку нужно пройти углубленную диагностику, есть проблемы с двигательной способностью и чувствительностью левой стороны, с сердцем. О тюремных буднях вспоминает все реже.
«Вы знаете, – говорит он, – когда меня уже освобождали, все более или менее ценные вещи я оставил своим сокамерникам. Но сумку они мне собрали, сложили туда какие-то мои вещи. Так вот, когда я уже был дома, в первый же выходной день после освобождения мы выехали вместе с друзьями в лес, где я все это барахло сжег – тюремные майки, обувь, полотенца. Я не хочу вспоминать о тюрьме».
Зато черный день 26 апреля будет помниться Михаилу Мариничу, наверное, всю жизнь. И не только, как день, когда произошла чернобыльская трагедия. «В тот день я был в Минске, – вспоминает Маринич. – Накануне, 24 апреля без всякого на то основания остановили мою машину, произвели осмотр личных вещей, затащили на несколько дней в КГБ, изъяли мои личные деньги. А уже 26 апреля меня вызвали к следователю, не предоставили права на адвоката, и оставили в следственном изоляторе КГБ – «американке».
Тогда по материалам дела получалось так, что компьютеры экс-руководитель внешнеэкономического ведомства уворовал сам у себя. Кроме того, фигурировали и какие-то секретные государственные документы, которые он якобы украл. Плюс какой-то пистолет...
«Были и «секретные» документы – компьютеры ведь появились в самый последний момент, когда отпали все другие обвинения. Но сначала в деле фигурировал обнаруженный 26 апреля пистолет, к которому я никакого отношения не имел. И когда меня привели в комнату на даче, где якобы обнаружили пистолет, я к нему даже не прикасался. С этим пистолетом мне и предъявили обвинение (чтобы было за что зацепиться), и первые два месяца в деле все вертелось именно вокруг этого оружия. Кроме этого, при задержании у меня нашли 91 тысячу долларов, на которые имелись документы, подтверждающие, что это моя собственность. А тут еще и следователи перестарались, подложили к ним 40 тысяч фальшивых долларов», – рассказывает Маринич.
На всех деньгах, которые Маринич держал в руках, были его отпечатки пальцев, на подброшенных фальшивках их не обнаружилось. Исчезло и это обвинение, а Михаилу Мариничу сказали, что он проходит уже свидетелем по этим деньгам.
«Представляете?! Свидетелем по своим же деньгам! – смеется сегодня Михаил Маринич. – Но время идет, надо же или сажать, или отпускать. И тогда в моем архиве, который был собран за годы работы, находят какие-то «секретные материалы». Когда я был на государственной службе, я постоянно делал для себя какие-то пометки, накапливал материал для книги. Собрался довольно большой архив, бумаги просто лежали в коробках на даче. Когда службисты начали «искать блох» и копаться в этих бумагах, они и нашли ксерокопии документов с истекшим сроком действия и грифом «секретно». Это были какие-то инструкции для делопроизводства из Министерства экономики и Министерства внешнеэкономических связей. Ничего секретного там не было и в помине. Тем более, повторюсь, срок действия их истек. Пользы документы следователям так и не принесли, отпали и они. Но я по-прежнему продолжал находиться под арестом, прошел одну судебно-медицинскую экспертизу, вторую, здоровье ухудшалось, врачи настаивали на моем специализированном стационарном лечении. И тогда, наконец-то, в деле появляются якобы украденные мной компьютеры! Мне дали 5 лет тюрьмы за то, что собственник имел со мной договора на эти компьютеры, за то, что собственник этих компьютеров (даже не в лице посольства США в Беларуси, а в лице Госдепартамента США) заявил, что претензий ко мне не имеет, и был в курсе того, где находится оргтехника. Но это, как вы понимаете, уже никого не интересовало».
Михаил Маринич рассказывает, что в тюрьме ему неоднократно предлагали покаяться. На аттестации руководство колонии предлагало признать хотя бы часть своей вины. И тогда заключенного перевели бы в «разряд» ставшего на путь исправления. Маринич вину свою не признавал, и тогда к нему подсаживали «стукачей»:
– Со мной в «американке» был один такой товарищ, Сергей, 10 месяцев находился рядом. Менялись камеры, менялись люди, но он со мной постоянно кочевал. Я-то знал, кто он такой. А спустя две недели я его разоблачил. Я понял, что он за мной наблюдает, но дал ему спокойно жить и чувствовать, что он приносит своим хозяевам очень большую пользу. Он сидел, по-моему, за хранение оружия и убийство. Я знал, что это была уже третья его судимость, а таких людей стараются использовать на всю катушку. Стукачество у нас процветает.
По словам Михаила Афанасьевича, в колонии ему было легче, чем в изоляторах. Одно дело дышать воздухом и другое дело, когда и днем, и ночью в твоей камере горит свет. Находиться почти год в камере без воздуха, с необорудованными условиями, когда в туалет тебя выводят только два раза в сутки, а все остальное время ты в заточении – это здоровья не добавляет. В оршанской колонии Михаил Маринич решил узаконить гражданский брак со своей гражданской женой Татьяной.
«Мы ведь с Татьяной знакомы не первый год, – говорит Михаил Афанасьевич. – Я развелся с прежней женой, с Татьяной мы жили гражданским браком. А в тюрьме решили узаконить отношения. Может, это нестандартно, но что поделаешь? Я находился в колонии, у меня в то время уже было предынсультное состояние. Но решение было принято заранее. В СИЗО я уже знал, что меня переводят в колонию, а там свидания разрешают только жене. Поэтому за три дня до этапирования я встретился и переговорил с начальником СИЗО. Тот подсказал, что нужно сделать, чтобы уже в колонии официально оформить брак. В день свадьбы приехал представитель ЗАГСа, была администрация колонии. Обычно после такого мероприятия дают три «медовых» дня, но состояние было такое, что мы с Татьяной пробыли вместе всего минут сорок. Татьяна в тот период меня очень сильно поддержала. Слава Богу теперь все позади».
Euramost.org
