За белую ленту разбили нос и машину. Свидетельствуют потерпевшие Фото Видео
Правозащитный центр "Весна" и Всемирная организация против пыток (OMСT) продолжают документировать случаи пыток, жестокого, бесчеловечного и унижающего обращения в отношении участников протестных выступлений, которые состоялись в Минске с 9 по 13 августа. Некоторые свидетельства людей, переживших пытки и насилие, будут публиковаться на нашем сайте как доказательства преступных действий со стороны силовиков.
31-летний минчанин Николай Бондарь в ночь с 11 на 12 августа был фактически выхвачен силовиками на улице Плеханова из собственной машины за белую ленту на руке. Сотрудники ГАИ и ОМОНа разбили его машину, избили его самого, сломали нос и забрали на Окрестина. Николай рассказал «Весне», что с ним происходила в ту ночь.
- Николай Бондарь. Фото: spring96.org
«ГАИшник просто кидает в машину резиновую дубинку»
Николай рассказывает, что он с друзьями вечером 11 августа возвращался домой по улице Плеханова. Но домой в тот вечер мужчина так и не доехал.
«На Плеханова было большое скопление ОМОНа, армии, автозаков. Мы остановились на перекрестке на светофоре. И один из ОМОНовцев, который стоял на «встречке», увидел у меня на руке белую ленту. Я заметил, как по цепочке эта информация через два-три человека дошла до ГАИшника, который стоял в центре перекрестка. Он встрепенулся, сразу показал на мою машину, чтобы я съезжал на обочину.
Я уже понял, что эта цепочка явно не просто так прошла. Я начал медленно двигаться вправо, куда он мне показал. И мы увидели, что со стороны ОМОНа к нам шли шесть человек. Это были конкретно «космонавты»: со щитами, во всем обмундировании. Говорю людям, которые со мной были в машине: «Ребята, нам нужно пробовать убегать. Скорее всего, нас сейчас возьмут, причем очень жестко».
Я включаю первую передачу, ГАИшник бежит мне наперерез, но не добегает до меня метра два-три, и просто кидает в машину резиновую дубинку. За нами едет машина ГАИ. Мы проехали остановились за перекрестком. Ребята быстро из машины вышвырнулись.
Тут же рядом со мной останавливается машина ГАИ, из нее выбегает ГАИшник и начинает избивать меня дубинкой. Потом выходит второй и начинает тоже бить меня ногами, дубинкой. Говорит: «Выходи». Отвечаю: «Спокойно, спокойно, не бейте, дайте выйти. Я же как только начинаю выходить, вы сразу начинаете бить». Это все происходило очень быстро, секунд 5-7.
«В капоте остался след от ножа, которым они пробивали шины»
Потом подъехал автобус с ОМОНом. В общей сложности, меня уже восемь человек били возле автомобиля. Из них двое были в форме ГАИшников, но в бронежилетах. Бьют-бьют-бьют, говорят: «Ты чего не останавливаешься, задавить его хотел?» Говорю: «С ума что ли сошли, я его объезжал, я человек совершенно мирный».
Подошли еще ОМОНовцы, начали бить ногами и дубинками. Поломали нос прямо в машине. Один силовик стоял возле водительской двери и бил меня дверью моей же машины. Это были люди в масках, в касках и со щитами, в черной форме. Я предполагаю, что это был ОМОН. Никто не представлялся, никогда. Они разбили все стекла в машине, все фары, прокололи все колеса. И у меня в капоте еще остался след от ножа, которым они пробивали шины.
- После нападения силовиков автомобиль Николая Бондаря теперь выглядит так. Фото: spring96.org
«Телефон разбили парой ударов дубинки»
Затащили меня в этот бус, а у меня кровь хлещет. В это время подошел ко мне один из силовиков и начал тыкать в меня телефоном: «Говори код». Я начал отнекиваться, мол, это не мой телефон. Они начали бить дубинкой по голове, ногами. Достаточно долго били. Мой телефон разбили парой ударов дубинки. Пока везли до автозака в бусе, избивали тоже.
«Заставляли некоторых петь "Мы ждем перемен"»
Автозак был открытого типа, явно не для задержанных, скорее всего для перевозки ОМОНа. Там стояло на коленях на полу около 15 парней. И две девушки сидели. ОМОНовцев было, наверное, пятеро внутри. Меня почему-то усадили. У меня шла кровь, может быть, из-за этого не лицом вниз положили. Но сказали голову не поднимать выше. Видимо, чтобы их не увидел и не узнал.
Разговаривали очень грубо с девушками. Матерились на них, говорили: «Чего вы сюда приперлись, сейчас мы вам устроим хорошую жизнь». Девчонки вели себя достаточно спокойно, уверенно. Их не били. По крайней мере, при нас.
Как оказалось, нас перегружали на стеле «Минск – город-герой» из автозака в автозак. Пока мы ехали, постоянно избивали. Спрашивали, хочешь ли ты перемен, зачем людей давишь. Заставляли некоторых петь «Мы ждем перемен». Говорили назвать третью строчку гимна. Избивали человека, он говорил: «Я не знаю гимна». Это был, конечно, рев с его стороны. Говорили: «У вас жены дома недолюбленные (в матерной форме) ждут, а вы тут херней страдаете». Все это сопровождалось ударами дубинок. Я помню, ко мне кто-то подходит, что-то спрашивает, я пытаюсь отвечать – он с ноги просто ударяет, я ударяюсь о перила (за ними стояли их щиты), и у меня начинает из ушей кровь идти. Так было несколько раз. Руками били тоже.
У ОМОНовцев между собой был какой-то странный язык, я никогда раньше такого не слышал. Я потом пытался вспомнить, что же так сильно выделяло их речь, но до сих пор не знаю. Помню, меня очень удивило, что они говорили на чистом русском языке. Не было никакого акцента белорусского ни у кого. Все ОМОНовцы очень сильно были возбуждены. Все задержанные абсолютно спокойно лежали, но эти люди не были спокойны.
«Вы в сцепку станете, одному человеку по голове дубиной дашь, он сознание теряет – и все, ваша сцепка сыпется»
Когда мы уже приехали к стеле, каждого человека, когда перегружали, сильно очень били дубинками. Потом одного мужчину поставили на колени, двое ОМОНовцев начали дубинкой ему бить по копчику. Натурально ломать копчик. Мужчине было достаточно много лет, он был уже лысовытый. И он плакал просто как пятилетний ребенок и говорил: «Не бейте меня, пожалуйста, я обкакался».
Потом один человек говорит: «Где здесь водитель?» На меня показывают пальцем. «Ну-ка вытащите его для профилактики, для беседы». Один ОМОНовец сидел внутри этого автозака и с большим интересом смотрел явно не свой телефон, видимо, читал оппозиционные телеграм-каналы, усмехался. Видно было, что ему искренне интересно. По дороге они смеялись, говорили: «Вы в сцепку станете, одному человеку по голове дубиной дашь, он сознание теряет – и все, ваша сцепка сыпется». И этот ОМОНовец с телефоном за меня заступился, сказал: «Хватит».
В автозаке меня заставляли вытирать майкой пол – лужа крови такая была.
«Когда я сказал слово «пацифист», они как будто все зависли»
Когда нас привезли, на меня указали и сказали: «Он выходит последний». Я понял в тот момент, что это вероятность, что я вообще отсюда не выйду. Когда всех вывели из автозака, то зашли еще три ОМОНовца. Один из них командир явно: он был старше всех, с морщинами, лет под 40. У него был чистый ясный взгляд, и он был спокоен. Он на меня смотрит и говорит: что, мол, людей давишь. Говорю: «Ребята, во-первых, пожалейте меня, у меня трое детей, во-вторых, я его объезжал, я его даже не задел, и вы это прекрасно знаете. И вообще, ребята, я по жизни пацифист. Я ни разу в жизни не дрался». И вот когда я сказал это слово «пацифист», они как будто все зависли. В этот момент атмосфера в автозаке резко изменилась. Я не знаю, что произошло, но этот командир на меня посмотрел и говорит: «Ты даже себе не представляешь, как тебе повезло сегодня. Выходи». Я вышел из автозака и меня ни разу никто не ударил. Но стояла цепочка ОМОНовцев на улице, и они лупили. От каждого третьего я получал. Целились в пах ногами, дубинками.
Когда нас перегружали, стоял ОМОНовец небольшого роста, с ружьем, поправлял маску – очень боялся, чтобы я его не узнал. Может, он меня узнал. И он у меня спрашивает: «Больно?» Я говорю: «Больно, но не страшно».
- Николай Бондарь. Фото: spring96.org
«Ничего, не умрет. Скоро приедем, пусть потерпит»
Уже второй автозак был конкретно для заключенных. Нас поместили в одно из отделений сразу восемь человек. Один из них был пьяный, говорил: «Отпустите меня, я вышел за пивом. Чего вы хотите?» Потом мы еще куда-то подъехали, и к нам добавили еще человек пять. Один мужчина терял сознание постоянно – не хватало воздуха. Мы говорили: «Дайте хоть что-нибудь, ему плохо!» Отвечали: «Ничего, не умрет. Скоро приедем, пусть потерпит».
В автозаке нас сидело человек шесть, все остальные стояли. Не говорили, куда ехали. Но перед отъездом, когда к нам посадили еще пять человек, заставляли выходить каждого из отделения и бросать на пол перед собой все, что было в карманах. У меня с собой были только ключи от автомобиля. Я понимал, что нужно выходить в первых рядах, потому что там качество людей из предполагаемого ОМОНа сильно отличалось. Были более-менее адекватные люди, которые тебя просто обыскивают и отпускают, а есть которые тебя обыскивают всего и избивают. Мне в очередной раз повезло. Но следующего за мной уже сильно избивали. Как они выбирали, я не знаю.
«Кто громче всех сейчас будет петь гимн Республики Беларусь, тот меньше всех получит п**ды»
Привезли на Окрестина. Открывается дверь, и кричит ОМОНовец: «Кто громче всех сейчас будет петь гимн Республики Беларусь, тот меньше всех получит п**ды». Но это не помогало совершенно. Все отгребали абсолютно одинаково. Это был, наверно, самый зверский день. В той колонне пытался ударить каждый с каждой стороны. В тот момент была одна мысль: тебе нужно как можно быстрее это пройти. Дубинками, ногами били, а вот кулаками не били. Бежим через эту колонну, в конце нее стоит человек, который говорит: «Все, стоять тут». Стоишь. Они сразу: «На колени». Это был двор ИВС. Мы лежали на земле: лоб и нос у тебя на земле находятся, руки за спиной. Так лежали час, может, два.
«Людей по цепочке выводили, ставили к стенке, обыскивали и сильно избивали»
Кого-то они очень сильно избивали, причем в этом не было логики. Логично было бы избивать меня до полусмерти, потому что я якобы кого-то там хотел задавить. Но по итогу они постоянно говорили: «Будешь еще людей давить?» Меня там ударили один раз. А остальных раза по три.
Нас опросили. Шла девушка, тыкала ручкой в спину: «ФИО, дата рождения, место работы». Передо мной был мужчина из «Беларуснефти», помощник бурильщика. У него единственного спросила: «Какая у тебя зарплата?» Когда он сказал, что три тысячи белорусских рублей, то ответила: «И что, тебе мало, сука?» Парень этот отвечает: «Я вышел из подъезда, вы меня взяли, когда я курил. Что вы от меня хотите?» В это время я краем глаза видел, что людей по цепочке выводили, ставили к стенке, обыскивали и сильно избивали. Я не успел до этого дойти.
- Николай Бондарь. Фото: spring96.org
«Ударил меня дубинкой по голове. Я потерял сознание»
У меня был сломан нос, кровь не прекращалась. В этом положении вся кровь приливала к голове. Я травы какой-то под ногами напихал себе в ноздри, чтобы хоть как-то остановить кровь. Помогло минут на 10 только. Я в какой-то момент понял, что начинаю терять сознание: резкий жар в голову ударил и начало закладывать уши. Понял, что если сейчас не выпрямлюсь, то все. Говорю: «Ребята, мне очень плохо, я сейчас потеряю сознание».
На Окрестина были два типа людей: из ИВС, и из ОМОНа. Ребята из ИВС говорили: «Хорошо, поменяй положение, прислонись к холодному». Когда я прислонялся к трубе, то мне действительно становилось легче, но ненадолго. Приходит ОМОНовец: «Принять исходное». И так было несколько раз. В очередной раз я понимаю, что мне настолько плохо, что мне уже абсолютно все равно, добивайте меня. Местные посадили меня, говорят: «Успокойся, все нормально». Потом шел ОМОНовец: «Не закатывай сцены». Я говорю: «Я ничего закатывать не буду...» Он ударил меня дубинкой по голове. Я потерял сознание.
«Приведи его в сознание и обратно ко мне сюда»
Очнулся я уже в «скорой». Из ушей и носа у меня шла кровь, все лицо было черное естественно от запекшейся крови. Рядом лежал парень, у которого была прострелена голова и нога резиновыми пулями. Он был тоже в полусознании. Слышу разговор ОМОНовца с девушкой со «скорой». Она говорит: «Я его забираю. У него сломан нос, у него башка вся отбита, он у вас сейчас тут умрет, вам это надо?» А ОМОНовец говорит: «Приведи его в сознание и обратно ко мне сюда». Она: «Нет, это преступление с моей стороны. Я на это не пойду». То есть она меня реально отбила.
Наложили мне шину на руку сразу, потому что защищался левой рукой, она опухла сильно – я был уверен, что перелом, но все обошлось. На выезде снова открывается дверь: «Может, все-таки останетесь?» Не знаю, то ли это шутка была, то ли что. И говорит: «ФИО, год рождения?» Я называю. Они нас из списков вычеркивают и говорят: «Надеюсь, мы с вами больше не увидимся».
«Можно, я тебя сфотографирую, потому что люди не верят»
Нас привезли в Боровляны. Сразу меня осматривал хирург, а потом еще врачи. Один поднимает, смотрит мою спину и говорит: «Охренеть». Говорит: «Можно, я тебя сфотографирую, потому что люди не верят». Потом мне показал это фото, а там просто палка на палке, и только пара белых треугольников, куда не попадали удары».
- После задержания и избиений Николай Бондарь. Фото: spring96.org
Николаю диагностировали многочисленные ушибы, в том числе головы, закрытую черепно-мозговую травму. Как рассказывает мужчина, ему очень страшно было возвращаться на Окрестина за вещами:
«Я думал, что сейчас я зайду, а они такие: «А, так это ты, а ну-ка иди сюда…» Но подумал, что если тогда не убили, то сейчас уже точно не убьют. Когда пришел, увидел то место, где я лежал – свою лужу крови на асфальте. Хоть и прошло три дня после того, но ее никто не убрал до сих пор».
Другие истории потерпевших от пыток со стороны белорусских силовиков:
При жестком разгоне силовики сломали руку, а потом ночь держали на Окрестина. Минчанин – про ночь с 10 на 11 августа
Свидетельствуют потерпевшие: «Меня стали снова избивать, сказали: «Это тебе добавка!»
Свидетельствуют потерпевшие: “На голову вылили белую краску. Это как метка — били меня сильнее”
Свидетельствуют потерпевшие: "Пришла фельдшер и стала избивать людей"
"Один избивает, а второй целится в тебя из автомата". Свидетельствуют потерпевшие
Свидетельствуют потерпевшие: Сотрудники все время гнобили меня, что я чернокожий
"Ты за Тихановскую?" — и били в плечи, в ноги. Свидетельствуют пострадавшие
