Алесь Адамович предсказал страшные последствия Чернобыля и спас Беларусь от ядерных боеголовок
Как точно заметил российский академик Евгений Велихов, "Алесь Адамович одним из первых в мире реально осознал и оценил масштабы крупнейшей техногенной катастрофы ХХ века, ее последствия для судеб его родной земли и нашей такой небольшой планеты".
Чуть ли не в одиночку писатель-пророк боролся с ведомственным Левиафаном, чтобы донести до соотечественников страшную правду: из 350 условных хиросимских бомб 300 упали на Беларусь. В преддверии горькой годовщины корреспондент "Труда" побеседовал с его дочерью Натальей Адамович, издавшей под одной обложкой почти все, написанное отцом про атом и Чернобыль.
"НЕ ПРАВИТЬ НИ СЛОВЕЧКА"
— Весной 2005-го подумалось, что к 20-летию Чернобыля нужно напомнить, прежде всего, молодежи, о страшной трагедии и шлейфе, который нас преследует.
Вскоре после смерти папы мама перевела все его записные книжки на машинопись. А записи папа вел с 1945-го, причем в1980-90-е гг. уже по 15-20 блокнотов в год! Что-то из них публиковалось в литературных журналах, но тема Чернобыля там была представлена частично. То же касается повести-антиутопии "Последняя пастораль", последний раз публиковавшейся в 1989 году. В итоге, книга "… Имя сей звезде Чернобыль" получилась очень разноплановой по жанрам: тут и записные книжки (1981-92), письма, газетная публицистика и интервью, выступления на митингах и конференциях, повесть и киносценарий для Голливуда.
— Иногда кажется, что в книге есть повторы…
— Мы с мамой решили строго придерживаться историзма, хронологии, не править ни словечка, и таким образом показать, как папа собирал информацию в условиях тотального запрета, систематизировал ее, как развивалось его философское, гуманистическое мышление… Он часто повторял: "я не специалист", но вы — ученые, чиновники, врачи — допустили это и не хотите помогать народу, а я могу все это донести до людей через слово.
Мое стремление поддержали двоюродный брат отца, авторитетный литературовед Михась Тычина, основатель благотворительного фонда "Дзецям Чарнобыля" Геннадий Грушевой. Ничего не вышло бы и без финансовой помощи РАО "ЕЭС России" во главе с Анатолием Чубайсом, и без академика, соратника отца Евгения Павловича Велихова, возглавляющего Международный общественный фонд "За выживание и развитие человечества". Создание книги и ее прекрасная полиграфия — заслуга Юрия и Павла Цыбиных из издательства "Ковчег".
ВИСКИ ОТ КИССИНДЖЕРА
— Видимо, не случайно книгу открывает письмо Алеся Адамовича Василю Быкову?
— Это письмо, словно знамение, попало к нам за неделю до сдачи в типографию. Журналист Сергей Шапран, готовящий архивную книгу про Быкова, нашел и это его письмо к Адамовичу с конвертом и почтовым штемпелем. И тут я поняла, что его и следовало дождаться, как и слов руководителей страны про строительство белорусской АЭС. Кто-то скажет: совпадение. Я же эти два года чувствовала сверхъестественную помощь: то ли папы, то ли Бога.
— 7 мая 1986 года, то есть через 11 дней после трагедии, ваш отец писал из Железноводска: "Дорогие пострадавшие — Василек, Ирина и весь народ, теперь уже дважды хатынский!.." Получается, уже в первые дни Алесь Михайлович осознавал реальные масштабы случившегося?
— Периодически папа старался побывать в Железноводске: поправить здоровье. И представьте, в ночь, когда на ЧАЭС произошел взрыв, он вылетел на Кавказ на самолете из Минска. Что это: Божий замысел, мистика? Потом, когда спустя 10 дней мы с мамой к нему присоединились, он говорил, что, вероятно, как раз в момент аварии пролетал над Чернобылем.
— Почему он увидел ЭТО раньше других?
— Тема атома, "мирного" и военного, волновала его задолго до Чернобыльской катастрофы. Первые строчки в записной книжке на тему "От не убий человека до не убий человечество" появились еще в 1981 году. Он начинает думать про атом как писатель, публицист, философ, заключая: "На планете нет надписи на какой-то двери: "Запасный выход". Некуда бежать будет в случаях ядерного пожара". "Катехизис ядерного века", составленный им в 85-м, я бы издала многотысячными тиражами и раздавала президентам всех стран Земли, да и просто людям. Сегодня, когда атом попал в руки недемократических режимов, все, о чем отец писал, как никогда актуально. Велихов год назад сказал мне: "Ушел Адамович, и в мире не стало человека, который бы так же, как он, боролся за наше будущее".
Впрочем, у папы была способность предсказывать. Летом 1991-го он поспорил в Нью-Йорке с Генри Киссинджером на бутылку виски, что осенью компартия сойдет с арены. И выиграл. В декабре 1990-го, за три недели до кровавых вильнюсских событий, он с трибуны Съезда народных депутатов СССР предупреждал Горбачева, что "генералы подтолкнут его к кровопролитию", а вице-президент Янаев перехватит власть. Еще пример. 23 августа 1991 сразу после путча Адамович обратился в Верховном Совете к Ельцину и Рыжкову: "Ядерное оружие нельзя перевозить за Урал, оно сразу должно уничтожаться: "белорусское", "украинское", "казахское". То, что в наших лесах теперь нет тех смертоносных ракет, во многом его заслуга.
Горькая символика видится и в том, что папа скончался в тот самый день, когда вечером Станислава Шушкевича сняли с поста председателя Верховного Совета…
"ПЕТР МИРОНОВИЧ, НУ, СКОЛЬКО МОЖНО?!"
— Чувствовал ли Алесь Михайлович себя в Беларуси Дон Кихотом, боровшимся с "Большой общегосударственной ложью"?
— Спустя четыре года после трагедии, когда уже пал запрет на чернобыльскую тему, папа написал: "Как ни сильна стенка бюрократическо-приказной системы, переплетенная решетка ведомств, мы не бессильны, человек даже один не бессилен". Быков уточнил: "Мир может спасти только один человек. И этот человек — ты".
И все же в тот момент он был не один. Были Василь Владимирович Быков, который его всегда поддерживал, академик Николай Борисевич, физик-ядерщик Василий Нестеренко. Еще со времен выхода "Я з вогненнай вёскі" ему и другим писателям помогал секретарь ЦК КПБ Кузьмин, человек, сильно выделявшийся из партийной верхушки. Их объединило военное прошлое. Александр Трифонович был на войне летчиком, и Адамович даже посвятил ему рассказ "Неподвижность".
— После обращения к Горбачеву в июне 1986 Алесю Михайловичу организовали в печати обструкцию. Журнал "Политический собеседник" писал: страшнее врагов перестройки, чем Адамович и Быков, нет.
— Переезд в Москву мог состояться еще в 1960-е гг. Папа был слушателем Высших сценарных курсов и одновременно преподавал белорусскую литературу в МГУ. Однако, когда он думал уже и нас туда забрать, появилось письмо, осуждающее диссидентов Синявского и Даниэля, которое на кафедре национальных литератур кроме отца не подписал еще один человек. И Адамовича уволили. В Минске он не мог найти работу полгода, пока драматург Андрей Макаёнок не обратился к Машерову: "Петр Миронович, ну, сколько можно?!" И его взяли в Институт литературы АН БССР.
Позже папа благодарил судьбу, что так произошло, так как, расставшись с МГУ, он "вышел на идею, дела, может быть главные в моей жизни", написал "Хатынскую повесть", "Я з вогненнай вёскі", "Каратели"…
В 1987-м режиссер Элем Климов предложил отцу возглавить Всесоюзный институт киноискусства. Его выбрали честным голосованием. А вскоре он оценивал себя: "Не директор я". И вправду, папа по жизни не был начальником. "Нужно увольнять людей, стукнуть кулаком, а я не могу это сделать".
— Что все-таки перевесило чашу весов в сторону Москвы?
— В Союзе начинались перестройка, гласность, и папе хотелось быть в "большом городе", на гребне исторических процессов, тем более, что его выбрали народным депутатом СССР. В конце 80-х в Москве можно было сделать для Беларуси то, что дома невозможно. И он делал: выбивал и собирал деньги на медикаменты, оборудование, способствовал отправке на отдых тысяч белорусских детей, продолжая много выступать по телевидению, в прессе.
КУРОПАТЫ, ХАТЫНЬ, ЧЕРНОБЫЛЬ
— В 1987 году Адамович закончил сценарий "…Имя сей звезде Чернобыль" для художественного фильма, режиссером которого должен был стать знаменитый американец Стэнли Крамер. У кого родилась подобная идея, и почему голливудский фильм так и не состоялся?
— Тогда я была еще молода, чтобы папа посвящал меня в подобные вопросы. Но потом я нашла в прессе, что фильм должна была снимать кинокомпания "Columbia Pictures". Думаю, на папу вышли после ленты "Иди и смотри" по совету ее режиссера Элема Климова, возглавлявшего Союз кинематографистов СССР.
Американцы приняли сценарий, но Крамер не смог снимать картину по личным причинам… Очень жаль, ведь тогда мог получиться эпохальный фильм, который бы донес до человечества масштаб аварии и беду-катастрофу белорусского народа.
— Трагедию Чернобыля для Беларуси Адамович ставил в "адскую цепочку" с Куропатами и Хатынью. "Виновников Чернобыля надо судить, — писал он. — Неизбежен экологический Нюрнберг, ведь если не остановить эту безответственность, эту круговую поруку и большую ложь на всех уровнях, мы не спасемся и от Чернобыля, и от неизбежных новых катастроф". Но суда над людьми, допустившими трагедию-86 и тщательно ее скрывавшими, не произошло. Как не состоялся суд над сталинизмом…
— Действительно, он выстроил эту логическую цепочку раньше других. Характерно, что в первые послечернобыльские годы отец пофамильно называет виноватых в случившейся трагедии и преступных действиях после нее: Александров, Ильин, Доллежаль, Израэль, Слюньков, Ковалев, Савченко, Кондрусев… В 1990-е он пишет, что виновата "системка", которая их такими сделала: "Еще Сталиным отрегулированные партийно-государственные структуры, избавленные от контроля снизу, сформированные в целях перманентной войны с народом, действовали и на этот раз, как им положено… Лги, а не то положишь партбилет!" И лгали, называя пострадавшими вместо трех областей три района.
Адамович прекрасно понимал: не будет суда — в сознании людей ничего не изменится.
— На высшем государственном уровне уже принято решение о строительстве белорусской АЭС. Как бы к этому решению отнесся ваш отец?
— После Чернобыля Адамович был убежденным противником "мирного атома", видя спасение человечества в "альтернативной, не отравляющей и не разрушающей природную среду энергетике".
Развитие атомной энергетики папа рассматривал в неразрывной связи с правами человека (в первую очередь — правом на жизнь и здоровье). Под этим понятием он имел в виду три главных фактора: "Полная ОТКРЫТОСТЬ информации об объекте (степень риска, безопасность, меры по ликвидации ЧП). ОТВЕТСТВЕННОСТЬ властей и государства перед гражданами. СИСТЕМА ГАРАНТИЙ открытости и ответственности". Поскольку у нас ничего подобного нет и в помине, я уверена: отец был бы категорически против строительства атомной станции в Беларуси! Народ, переживший "крупнейшую техногенную катастрофу ХХ века", должен иметь право голоса.
ЧЕЛОВЕК ЕВРОПЕЙСКОГО МАСШТАБА
— У меня часто спрашивают, не был ли отец космополитом, как относился к белорусской независимости. Во-первых, при суверенной Беларуси он успел пожить всего два года — тяжело больной после страшного инфаркта. Доктора сказали: каждый день может быть последним, и он спешил закончить недописанные повести.
Отца обвиняли, что он не пишет на "беларускай мове". Но Адамович вырос в рабочем поселке, где "был наш, глушанский волапюк, была немыслимая смесь трех или даже четырех языков (не считая диалектов)…" Он рассказывал маме: "Писать, как Янка Брыль, я не могу, а хуже не хочу".
Но космополитом он тоже не был. Еще во времена СССР, где бы ни выступал — от США до Японии — отец подчеркивал: "я белорус", "я приехал из Белоруссии, которая больше всех пострадала от Чернобыля". За полгода до смерти он мне наказал: где бы я ни умер, отвези в Глушу и похорони рядом с братом.
Один человек недавно сказал мне: "Случись Чернобыль в любой другой стране, Адамович бы непременно туда бросился и вел бы себя точно так же". И я с этим согласна. Папа любил Беларусь и все человечество: "А ведь главное право не отдельного даже человека, а человечества — на будущее, на жизнь завтрашнюю".
Как сказал Быков, "это фигура европейского масштаба".
КАК ЭТО БЫЛО
Письмо Горбачеву
1 июня 1986 Алесь Адамович написал личное письмо генсеку ЦК КПСС Михаилу Горбачеву: "Не станем шуметь "на всю Европу", но мы то понимаем, что Белоруссия переживает нечто сопоставимое лишь с ее трагедией в годы минувшей войны. Под вопросом само существование (физическое) десятимиллионного народа. Радиация ударила прежде всего по нашей республике". 4 июня это обращение рассмотрели на Политбюро, и уже через два дня в Минск прибыла делегация московских специалистов. Но БССРовский партактив решил проблему по-своему, так же, как и месяцем ранее в Москве…
"Товарищи Слюньков (первый секретарь ЦК КПБ), Бартошевич (второй секретарь ЦК КПБ), Ковалев (Председатель Совета министров БССР) прямо таки стенку выстроили против всякой помощи республике… Когда руководителей УССР и БССР покликали в Москву, Ляшко (украинский премьер) полтора часа клянчил и плакался, как у них все плохо и надо им помочь. А наш Ковалев за десять минут отчитался. Николай Иванович Рыжков (председатель Совмина СССР и Комиссии по Чернобылю — Ред.) похлопал его по плечу: "Вот, учитесь у белорусов", — вспоминал Адамович.
Алеся Адамовича, у которого душа болела за те полмиллиона человек, нуждавшихся в срочном переселении из зараженной зоны, обвиняли в "пацифизме, паникерстве, святотатстве и кликушничестве", заставив таки уехать из Беларуси. Лишились своих мест и те "не оптимисты", кто снабжал его "секретной информацией": директор Института ядерной энергетики Василий Нестеренко, президент АН БССР Николай Борисевич и секретарь ЦК КПБ по идеологии Александр Кузьмин.
Первой "чернобыльской" статье Адамовича дали увидеть свет лишь через три года после трагедии.
Беседовал Кастусь ЛАШКЕВИЧ, "ТРУД"
ИЗ ДОСЬЕ
Александр (Алесь) Михайлович АДАМОВИЧ родился 3.08.1926 (по паспорту —— 3.9.1927) в деревне Конюхи Минской области в семье врача. С 1928 рос в поселке Глуша на Бобруйщине. Во время ВОВ участвовал в подпольном движении и воевал в партизанском отряде. В 1950 г. закончил филфак БГУ, в 1964 — Высшие сценарные курсы в Москве. Профессор, доктор филологических наук, член-корр. АН БССР. С 1987 г. — директор Института киноискусства (Москва). Народный депутат СССР (1989). Литературный критик, автор 17 публицистических и литературоведческих книг, повестей "Война под крышами" (1960), "Сыновья уходят в бой" (1963), "Хатынская повесть" (1973), "Я з вогненнай вёскі" (1975, совместно с Я. Брылем и В. Колесником), "Каратели" (1981), "Блокадная книга" (1979;82, с Д. Граниным), "Последняя пастораль" (1987), "Немой" (1992), "Vixi" (1994) и др. В 1984 г. был снят двухсерийный х/ф "Иди и смотри" (сценарий А. Адамовича и Э. Климова), победитель Московского кинофестиваля-1985.
Умер 26 января 1994 г. в Москве после выступления на суде в поддержку Международного Литфонда.
